— Вот что восемь очков животворящих, вбитых в ловкость, делают.
Осмотрелся, привлек внимание длинный сверток, подобрал и увидел, что это латунный карниз, скорей всего, для ванной комнаты.
«Самое то», — обрадовался Алексей.
Вынести ближайшее окно не составило труда. Тщательно очистив проем от остатков стекла тем же латунным приспособлением, он разогнался и, оттолкнувшись от кресла, зацепился за обрезиненный край. От возможности таких выкрутасов внутри все пело.
Выбрался, осмотрелся и ужаснулся, аж дыхание сперло, пришлось присесть, дабы не упасть. Скулы свело, а на глаза навернулись слезы. Полдень, обычное для северной столицы время. Низкие перистые облака на летнем лазоревом небе, а кругом страшные руины и столбы черного дыма. Огромная арочная крыша Балтийского вокзала вырвана и завалена в близлежащую реку, обрамленную в гранит, мутная вода уже бежит по набережной. Где-то впереди примерно в двух кварталах трещал и бушевал большой пожар. Но шумел не только костер, что-то происходило и за спиной молодого парня. Посмотреть, что это, не было никакой возможности из-за страшного завала и огромного рекламного щита Volkswagen, стоявшего ребром на этом самом завале. Тут на него и навалилось, будто железобетонная плита, окончательное осознание того, что человечество, словно хрустальная ваза, вдребезги разбито. Все сметено и выброшено, а в остатке всего лишь мизерный осколочек, почти случайно попавший меж половиц мироздания. И то оставленный лишь ради прихоти и зрелища.
Вспомнились Лулу, друзья, знакомые, представилось, сколько здесь всегда было народу, а теперь пустота и треск пожарищ. Алексей закусил рукав и зарыдал, прижимая к себе горностая.
Успокоившись, он быстро спустился, можно было, конечно, попробовать спрыгнуть, но Алексей все же побаивался за ноги, поэтому слез, не торопясь. Тихо по каким-то жестяным обломкам они вышли на открытый участок, вот тут, несмотря на предупредительные сигналы горностая, его впервые основательно застопорило.
Молодой человек, у которого в лице не было ни кровинки, стоял растеряно, словно пришибленный, и хватал ртом воздух. А метрах в ста или чуть больше от него высились выгнутые вверх рельсы. И их сочные свежие ростки жрали две особи, представлявшие собой что-то среднее между богомолом и саранчой, вот только под пять метров ростом. Рядом сидело еще одно такое же кошмарное чудовище, хрустя огромной деревянной балкой, за раз поглощая, наверное, по метру. Вдруг оно уставилось на него, и балка с немалым грохотом выпала из челюстей монстра. Оглушающе завизжав, словно идущая в разнос пилорама, бледно-зеленая в крапинку образина — Коррер Жрун тридцать седьмого уровня — бросилась на одиноко стоящего среди развалин землянина. А за ней, оглушающе вереща, припустили и остальные чудовища, словно быстроходные локомотивы.
Как он бежал! Как мчался в обратную сторону, только пятки сверкали, а в голове почему-то сложилась рифма и крутилась, как насмешка над собой дуралеем: «Гром гремит, земля трясется, это Жрун за мной несется».
В вагон нырнуть они успели, а вот утечь под перрон нет — не дали. Эти Крреры оказались очень шустрыми. Здоровенные бестии резали и протыкали головной вагон своими конечностям, больше похожими на широкие мечи, легко, будто тонкостенную пластиковую бутылку. Между тем остроножные демоны еще и успевали устраивать разборки между собой. Алексею удалось-таки продержаться несколько секунд, мечась и уклоняясь от этой шинковки вагона. Умирать разрубленным надвое было не больно, а вот возрождаться на месте начального распределения стало поистине предельным испытанием на выдержку. Привычное уже прокусывание губ не помогало, отвратно пахло кровью. Он едва сдерживался, скрипя зубами, чтоб не заорать, хорошо понимая: если он здесь даст слабину, то быстро умрет во второй раз и, что еще страшней, возродится здесь же. Двигаться он не мог: тело выгнуто дугой, со всех сторон зажат, по лицу течет кровь. Нужно было как-то осмотреться. Почему-то вспомнился детдом и игра в прятки на темном большом складе, где хранились списанные кровати и другая рухлядь, жутко страшно, холодно, и они сидят на полу кружком, трясутся и считаются шепотом:
Вышел месяц из тумана,
Вынул ножик из кармана.
Буду резать, буду бить —
Всё равно тебе водить!
В голове мутилось, хотелось закрыть глаза и забыться. Многократно повторяемая считалка каким-то волшебным образом оградила его от постыдных мыслей сдаться. Наконец он нашел в себе силы и решимость насколько возможно приподнять голову и оглядеть себя. Частично это получилось. Что ж, картина была не радостная, нет, она была жуткая до предела. Из груди торчит здоровенная щепка, ног он вообще не чувствует, похоже, обе переломаны, раз он видит подошву своего кеда, кругом кровь. Руками тоже пошевелить не удается. Как еще он дышит и жив, совершенно непонятно. Вдруг перед глазами, растапливая пелену боли, всплыла менюшка:
Повышен уровень +1
Воля + 10
Внимание! Игрок Феникс, у вас имеются 15 нераспределенных ОХ
Стало немного легче. Совсем чуточку, вместо крика из горла смертельно раненого сквозь плотно сжатые зубы раздалось шипение.
— Распределить очки характеристик! — Алексей увидел статы, как ему показалось, в каком-то алом тумане. По наитию прошептал код и, найдя мастера коротких порталов, вложил в него пятерку, все остальные десять ушли в Ману.
Получится не получится, он не думал, выполнял все по наитию. Хорошо представив себе их с Всполохом схрон под перроном, он прокричал что было мочи:
— Задействовать портал! Кхай! — Он хотел крикнуть «давай», но горло залила кровь, парень поперхнулся, и получилось, что получилось. На этом непонятном выкрике землянин исчез, а через пару секунд вагон затрещал от мощных ударов.
Он умирал. Несчастный горностай сидел рядом, не зная, что делать и по-своему плакал, иногда протяжно издавая жалобные звуки. Сознание же человека упрямо твердило: «Держись! Держись!»
Феникс мужественно копил силы всего лишь на несколько слов и когда понял, что готов, каким-то невероятным усилием приподнял голову и сказал, харкая кровью:
— Установить точку возрождения здесь, — и откинулся. И это было его последним выдохом.
Глава 3. Интеллектум
«Получилось», — промелькнуло в сознании.
Память, она такая, память. Ощущение пережитой боли проявлялось фантомными вспышками. Алексея знобило.
«Сам виноват! Вот же дебилоид, лошара, олух царя небесного, — нещадно корил себя Феникс. — Ведь советовал же Джо принять дозу интеллектума. Да и с точкой возрождения… Это же надо так лажануться! Право, не у каждого так получится, только у редких индивидов».
— Уф, — выдохнул сидевший под перроном, отзывая груз номер один из подпространственного хранилища. — Не уйдем отсюда, пока основательно не подготовимся, — заявил Феникс, поглаживая наконец-то успокоившегося Всполоха. Можно сказать, они уже привычно расположились у опоры, удобно расстелив пенки и спальники.
— Ну что же, поехали. Вывести из хранилища три артефакта.
Все перемещенное богатство тут же оказалось на ладони.
«Красота, — восхитился Алексей, внимательно разглядывая дары. — Пожалуй, на
