Здесь стоит упомянуть, что рассказ нашей мамы про права и привилегии дворян был совершенно верным, но существовало множество нюансов, которые порой сильно меняли ситуацию. В частности, несмотря на сильную сословность общества, оно было довольно демократичным, главным образом за счёт работающего механизма социальных лифтов. Сословное обучение, вроде английских закрытых школ, активно не поощрялось — судя по всему, князь справедливо полагал, что закукливание сословий ведёт к застою и загниванию общества в целом. Конечно, в той младшей школе, куда мы вскоре пойдём, дворян было много, а в школе в каком-нибудь рабочем районе не было вовсе, но тем не менее, в целом никакой сегрегации не наблюдалось.
Всё это приводило к довольно любопытному эффекту — дворянские дети вели себя скромно и своё дворянство не выпячивали. Ведь что мог сделать дворянский отпрыск, если мещанский сын с ним подрался или даже просто набил морду? Теоретически он мог подать жалобу в суд Чести, после чего мещанину, возможно, пришлось бы несладко. На практике это означало бы позор, постоянные насмешки, и ущерб для репутации на всю оставшуюся жизнь. Так что умение начистить обидчику грызло для дворянских детей внезапно оказывалось совсем не лишним. И для дворянок тоже — девочки здесь, особенно одарённые девочки, росли активными, и даже близко не были безобидными ромашками.
— Я думаю, что нам стоит поучиться. Понимаешь, если мы…
— Да согласна я, согласна, — отмахнулась Ленка.
— Что, вот так вот сразу? — я не понял такой сговорчивости.
— Ты же мужчина, вот ты и решай.
Ага, замечательная позиция — ты решай, ты и будешь виноват если что. Так-то все женщины этим приёмом пользуются, но эта молодая какая-то очень уж ранняя.
* * *
Разговор с матерью я начал издалека.
— Как-то даже стыдно с синяками ходить. Сегодня Любомира встретили, ухмылялся. Просто позор какой-то…
— Сводить синяки не буду, — отрезала мать, не поднимая глаз от журнала.
— Да я не про то. — махнул я рукой, — Сам не хочу к тебе бегать с каждой царапиной.
— А про что? — мать слегка заинтересовалась.
— Может нам стоит немного поучиться? Это же, наверное, не в последний раз, придурков-то хватает.
— Давай ближе к делу, не ходи кругами. — мать, наконец, отложила свой журнал.
— Любомир говорит, у его брата хорошая школа, — я пожал плечами с безразличным видом, — можно было бы походить.
— А зачем вам это вообще? Вы Владеющими будете, чем вам поможет умение в морду дать?
— Ну, во-первых, Владеющими мы станем очень нескоро. А во-вторых, умение драться и для Владеющего полезно.
— В чём польза-то? Что-то я не слышала, чтобы Владеющий победил противника кулаками.
— А я вот не слышал, чтобы кто-то победил, отжимаясь на поле боя. А ратников почему-то отжиматься заставляют. С кулаков ведь и начинают учиться.
— Знаешь, Кени, — мать вздохнула, — мне не нравится вот эта твоя направленность на сражения. Ещё и Леночка за тобой тянется.
— Думаешь, не придётся?
— Мне бы не хотелось.
— Мне бы тоже не хотелось. Но если вдруг придётся, не хочу быть беспомощным телёнком.
Мать задумалась, смотря куда-то в неведомые дали.
— Ты как-то очень уж быстро превращаешься из ребёнка в мужчину. — наконец сказала она с лёгкой печалью в голосе, — Ну хорошо, от меня что требуется?
— Твоё согласие. — сказал я. — Оплата обучения. Не знаю, что там ещё потребуется, форма может какая-то.
— Хорошо, — кивнула мать, — скажи-ка мне вот что: ты понимаешь, что потом отыграть назад не получится, и вам придётся там заниматься до конца? Владеющий не может менять свои решения как флюгер. Если решение принято, оно должно быть исполнено. Иначе придётся силой расплачиваться.
На мгновение стало страшновато, даже мурашки пробежали. Очень нелегко привыкнуть, что слово здесь весит так много. Пусть это всего лишь слово семилетнего ребёнка. Но отступать я не собираюсь, да и не для этого разговор затевал.
— Я всё понимаю и решения не изменю.
— Тогда решено, — сказала мать, — скажи Любомиру, пусть договаривается.
* * *
Данислав Лазович имел суровое, словно высеченное из камня, лицо и ледяные глаза. Двигался он очень плавно, и в целом производил впечатление чрезвычайно опасного человека. Ленка на всякий случай спряталась за меня и осторожно выглядывала из-за моего плеча.
— Госпожа Милослава, — поклонился он матери.
— Почтенный Данислав, — мать кивнула в ответ, — благодарю вас за то, что нашли возможность заниматься с моими детьми.
— Это самое малое, что я могу сделать для вас, — ответил он, — наша семья у вас в долгу.
Мать с достоинством кивнула. Всё же аристократическое воспитание чувствуется сразу — я, во всяком случае, старый-я, начал бы мямлить какую-нибудь чепуху вроде «да не за что» или «так поступил бы каждый», и неизбежно потерял бы лицо. Интеллигенту крайне сложно сохранить достоинство, пытаясь на равных разговаривать с человеком с такой явной, и буквально давящей аурой опасности — слишком уж он отличается от привычно-уютной академической публики. Мне бы очень хотелось, чтобы моя интеллигентность осталась там, в сияющем коридоре, вместо утерянных, и наверняка важных воспоминаний. Но к моему огромному сожалению, я сохранил её полностью, ну или почти полностью; приходилось буквально по капле выдавливать из себя интеллигента[6]. Надо сказать, что у Ленки эта проблема отсутствовала совершенно — она была аристократкой, во всём вела себя, как аристократка, и никакой двойственностью, в отличие от меня, не страдала. Старая память — это не только костыль, но и груз.
[6 — Главный герой перефразировал известное выражение А.П. Чехова.]
— Нужно ли что-то приобретать дополнительно? — спросила мать.
— Не беспокойтесь об этом, госпожа. Мы сами снабжаем учеников всем, чем нужно, дополнительные расходы будут просто включаться в ежемесячный счёт. Однако я попросил подойти сюда нашу лекарку, возможно, у неё будут какие-то рекомендации.
— Я должна подчеркнуть один момент, — сказала мать, — мне хотелось бы, чтобы дети занимались по полной программе и получили полный объём знаний и навыков. Без скидок.
— Разумеется, — кивнул Данислав, — я сам буду заниматься с вашими детьми. Скидок не будет.
— Насколько я знаю, вы служили в «Волках Севера», почтенный? — мама вопросительно посмотрела на Данислава.
Мама явно навела справки, до этого она точно ничего не слышала про брата Любомира. В общем-то, этого следовало ожидать.
— Именно так, госпожа. Прошёл путь от кадета до тактического офицера. Потом семь лет служил старшим инструктором отряда по боевой подготовке. Пять лет назад открыл школу.
— Достойный путь. — кивнула мама.
Дверь открылась, в комнату вошла молодая женщина. На мгновение задержав на маме взгляд, она склонилась в поклоне:
— Госпожа Милослава.
— Мы знакомы? — вопросительно подняла бровь мать.
— Односторонне, — улыбнулась она, — я посещала ваши лекции по коррекции аномального онтогенеза[7]. Позвольте представиться: Анна Бехтева, лекарка, четвёртый ранг.
[7 — Онтогенез — процесс развития организма, начиная с момента оплодотворения.]
— Рада знакомству, госпожа Анна, — кивнула мама.
— Не думаю, что вы нуждаетесь в моих скромных советах,
