— Пожирателю Миров это явно не понравится, — ответил Рубио, — Он выше меня по званию.
— Больше нет, — командир постучал по призывной метке, которая была выгравирована на его броне. — Ты выполняешь поручение Малкадора, поэтому поторопись. У меня для тебя ещё одно задание.
— А? — Тайлос посмотрел на него, периферическим зрением наблюдая за женщиной с фамилией Джидасиан.
Гарро изучал освобожденную пленницу,
— Почему бы Сигиллиту не передать несчастную в руки её товарищей-Неприкасаемых? Я могу поклясться, что он не расскажет о её существовании Сестрам.
— Какой нам с этого толк?
Боялся ли Регент потревожить охотниц на ведьм или не хотел отвлекать их от вторжения Гора? Если отбросить личную неприязнь Рубио к париям, то против Сестер Безмолвия он ничего не имел. Они — соратники на службе Императору, и ему не хотелось вводить их в заблуждение.
Командир взглянул на мелодично пискнувший ауспекс на поясе, считывая данные.
— Он не солгал. Нужное место в Полярныx рад-пустошах… Нам понадобится какой–нибудь транспорт… — он нахмурился, пристально смотря на псайкера. — Обыскать периметр, — приказал Натаниэль. — Найдите выживших и выведайте у них всю информацию, какую сможете. Должен же хоть кто–то знать, почему её держали здесь. Я хочу знать, как Малида оказалась в Шагающем городе! Далековато от Меркурия.
— Малкадор не говорил ничего обыскивать, — подметил Рубио.
— Знаю. Но вы всё равно должны обыскать, — Гарро непринуждённо улыбнулся.
Тайлос кивнул, присоединяясь к мини-бунту, — Насколько далеко нам нужно идти по её следу?
Капитан положил руку на плечо бормочущей женщины и повёл её прочь.
— Пока озарение не снизойдет до нас. Но мы сможем понять, когда отыщем, не так ли?
Интервал III
Смертельная ложь
[Планета Барбарус; прошлое]
Ручеек маслянистой жидкости тек по каменной кладке стен, прокладывая черную тропинку среди массивных серых валунов. Звук разбивающихся о голый пол капель отмерял течение времени подобно секундной стрелке.
Мортарион сидел в полном одиночестве на низкой скамье, заваленной шкурами горных собак, согреваясь огнем нефтехимической смолы, чадящей пахучим дымом. Сине-желтый свет пламени освещал страницы лежащей перед ним книги и отбрасывающий тень кончик импровизированного пера, которое следовало за пальцами юноши по выцветшей от кислотного воздуха бумаге.
В его дневнике появилась запись о прожитом дне. На фоне остальных она ничем не выделялась: «Битва на склонах гор против соперника Некаре. Я убил многих. Приемный отец был снова недоволен мной».
Он начал сжимать «перо» в руке до тех пор, пока металл стержня не заскрипел. В этом и заключалась его жизнь. Цикл, который повторялся снова и снова. И казалось, этому нет ни конца, ни края. Он был чемпионом Верховного Владыки по убийствам, его боевым орудием и никогда не станет чем–то большим.
Мортарион опустил стило и задумался, глядя в глубину пламени. В тени у стены лежали стопки книг с переплетом из лоскутов старой кожи или «шкур» низших. Сначала Некаре запрещал молодому Мортариону читать тексты Владык в попытке контролировать его образование. Но мальчик быстро рос, и, как он подозревал, гораздо быстрее обычного человека. Вместе с его телом формировался и расцветал пытливый ум. В конце концов, Верховный Владыка увидел в нем потенциал. Книги были доставлены в цитадель Мортариона, что находилась вниз по склону от неприступной крепости самого Некаре.
Большинство из них были сухими томами о тактике ведения войны и о тысяче способов прикончить человека. Некоторые работы были набиты знаниями о вскрытиях и жутких экспериментах. Другие же содержали обрывки противоречивых отчетов о прошлом планеты — о войнах между враждующими Владыками и бесконечном цикле конфликтов между этими бессмертными существами. Предполагалось, что Владыки пришли из другого мира и поселились на Барбарусе, навязав свое жестокое правление низшим. Были и намеки на их человеческое происхождение или, по крайней мере, они были похожи на людей, до того, как всё изменилось после катастрофического договора с чудовищной и неизвестной силой. В реальности же правда о тысячелетней истории планеты попросту отсутствовала. Мальчик залпом читал книги по нескольку раз, пока не запомнил каждое слово. То, что он обладал эйдетической памятью, стало его первым секретом от отца. Когда он обнаружил, что ему больше не нужно было листать страницы, Мортарион тайно вывел с них чернила. Вновь пустые книги были исписаны его надеждами, страхами и яростью. Возможно, та молодая версия Мортариона верила, что, облекая их в определенную форму, он обретёт покой. Но, оглядываясь на свои прошлые заметки, всё, что он видел, лишь подкрепляло уверенность в мрачной несправедливости его существования.
Внезапно юноша поднялся и зашагал прочь, испугав слугу, стоявшего в дверном проёме в конце зала. Лоскутный голем скрылся из виду, провожаемый взглядом Мортариона. Как и копейщики, которые шли за ним в битву, слуга был сшит из кусков мертвой плоти, оживленной и искаженной магией Владыки. Он и все прочие в цитадели Мортариона были под его командованием лишь номинально, окружая его тонкой завесой лжи. Големы следили за ним по приказу своего единственного настоящего хозяина, Некаре, и юноша знал об этом.
Цитадель, в которой он жил, тоже была элементом успокаивающей лжи. Ее каменные стены представляли собой скорее тюрьму, а не дом для подрастающего мальчика. Мортарион подошел к одному из толстых бронированных окон в самой дальней стене, где некогда прозрачные стекла теперь стали грязными, покрытыми пятнами зелёного мха. Снаружи туман рассеивался быстрым ветром, несущимся через долину. Порывы его проходили через узкий перевал, который не был виден из жилища юноши. В некоторые дни туман висел над холмами такими густыми и тяжелыми клубами, что он едва мог видеть на расстояние десяти метров вокруг себя. Яд в этом тумане заставлял его тяжелее дышать. Иногда сильные порывы ветра несли облака к пикам высоких гор. Он помнил, как слышал звуки: треск выстрелов, возможно даже голоса — все это доносилось из отдаленных поселений низших там, далеко внизу.
На Барбарусе помечтать удавалось не так часто. Этот дикий мир был полон жестокости, и даже в своём запустении он не допускал ни малейшего намека на красоту. Всё здесь было уродливым и отравленным — от простейших ядовитых лишайников, покрывающих острые скалы, до клыкастых змей-миног, извивающихся где–то внутри тёмной земли. Тлетворный воздух оранжевого цвета в самых высоких местах был и вовсе слабо пригоден для дыхания. Пронизываемая излучением cолнца, которое изредка пробивалось в виде белого пятна высоко на небосклоне, облачная атмосфера Барбаруса плакала кислотным дождем и порождала целый букет ядовитых миазмов. Чем выше Мортарион поднимался, тем насыщеннее были яды. Там, наверху, не могло жить ничего. Только Владыки выживали без
