Торин с охотой присел рядом и, чуть насмешливо улыбаясь, спросил:
- И о чем же ты размышляешь?
- О хрупком будущем, которое ждет этот мир.
- Неужели в такой прекрасный вечер не нашлось более светлой мыли? – посерьезнел гном.
- О чем уж подумалось, – пожала я плечами. – В этом зале мысли приходят сами по себе, не спросясь, – сказала я, и поняла, что помимо воли слишком часто смотрю на губы Торина.
- Это точно, – согласился Торин, переводя взгляд в огонь. – Может, расскажешь мне еще что-нибудь о своем мире?
- Спрашивай, – охотно согласилась я. Торин замолчал, видимо, придумывая, что спросить.
- Слагают ли у вас песни?
- Конечно слагают и не только песни, но и стихи, и былины, и басни. Да и не только поэзия процветает, проза так же широко представлена.
- А о чем у вас поют? – жадно спросил гном.
- О разном, – задумчиво, протянула я. – В последнее время песни измельчали, поют о всякой ерунде на далеком от литературного языке, порой даже с бранными словами. На бред похоже.
По круглым глазам Торина я поняла, что это был совсем не тот ответ, который он хотел услышать.
- Раньше были песни и музыка действительно трогательные, мелодичные, с глубоким смыслом и подтекстом. А сейчас…
Я махнула рукой и постаралась припомнить какой-нибудь бред. Как на зло в голову лезли только губы.
Губы у тебя вкуса миндаля,
Словно конопля дурят на луну.
Слов не говоря, искусай меня,
Силы не жалей, дурака валяй. (Братья Грим – Ресницы)
Я продекламировала с немалой долей ехидства. Глаза гнома медленно поползли на лоб. Я решила его добить.
- А вот еще! Расставлены точки, любовь не цветочки, у котенка на сердце чугунный замочек, я не буду тебя больше звать на восток. Замечена метка, любовь не конфетка, дотянуть не растаять, на память оставить, похожая тема, слаба теорема.
- Что это за бред?!
- Я ж тебе и говорю, что песни бредовые стали.
- А что нормальных нет?
- Почему же нет. Есть, но они большей частью далеко не современные и почти все печальные.
Я рассказывала о песнях, цитировала, те которые помнила наизусть, некоторые даже спела. Не сказать чтобы я была особенно хорошей певицей, но музыкальное образование имелось. Плавно мы перешли на песни о любви и лирическое настроение полностью завладело нами. Как-то незаметно я перебралась поближе к гному и, то ли в этом зал виноват, то ли мы сами, но после очередной песни о любви, наши взгляды слишком долго оставались соединенными. Казалось, еще чуть-чуть и наши губы встретятся, но тут Торин неожиданно встал, скомкано попрощался, сославшись на плохое самочувствие, и вышел из зала. Я какое-то время еще сидела в оцепенении на диванчике, а потом встряхнув головой прогнала, все еще стоящее перед глазами лицо Торина. Это какое-то наваждение! Что это я в самом деле? Хорошо, что он ушел…
Я тоже отправилась спать, с чувством недосказанности и повисшего в воздухе вопроса. Мысль о том, что Торина явно так же как и меня одолевают эти странные чувства, одновременно и грела и пугала. Утро вечера мудренее!
Однако утро особого облегчения не принесло. Я еще сильнее уверилась, что вчера чуть не совершила чудовищнейшую глупость, однако к облегчению примешивалось и разочарование. Слишком хотелось знать каковы губы гнома на ощупь.
В поведении Торина, казалось, ничего не напоминало о вчерашнем неловком моменте. Мало того, он даже пришел ко мне сам после завтрака и предложил прогуляться, так как ему стало намного лучше, и сидеть взаперти было скучно. Я с радостью согласилась, однако про себя решила, что лучше держать от него на каком-то расстоянии. Гном видимо принял тоже решение, ибо почти светская беседа и заложенные за спину руки раньше ему свойственны не были. Впрочем кто-то там наверху явно был против нашей затеи. По разным причинам нам то и дело приходилось нарушать собственные же правила. То я оступлюсь на ступенях, то Торин зацепится полами непривычной одежды за какой-нибудь предмет декора, то мы выберем разные коридоры для дальнейшего маршрута и едва не столкнемся лбами, то налетевший сквозняк разметал все мои записи, когда мы уже расположились на веранде, и их пришлось собирать, а тянулись к одной бумажке мы завидной частотой. И это лишь часть! Под конец измученные столь частыми неловкими моментами и звенящими паузами в разговоре мы оба негласно отменили свои же решения и сели рядом на скамейку у полюбившегося мне водопада.
Расставшись после обеда с гномом, ибо тот решительно отводил послеобеденные часы на сон, который, по его мнению, ускорял его выздоровление, я снова занялась эльфийским языком, а с наступлением темноты перебралась в полюбившийся Каминный зал. Пролистав исписанные листы и бегло просмотрев изученное, я отложила все в сторону и снова погрузилась в мысли. Здесь в Каминном зале мне сразу же стали очевидны мои взаимоотношения с Торином. Мы всего на всего влюбились друг в друга. Вот только к добру ли это? Он гном, а я человек. Он король в изгнанье, я переселенка из другого мира. В этом мире ничего не происходит случайно, все давно предначертано музыкой Айнуров. Но пелось ли обо мне в этих песнях, или же я бессовестно порчу гармонию. Нет, все же вряд ли творец допустил бы столь грубое вмешательство в свои планы.
Я почувствовала, как рядом со мной на диван кто-то присел. Собственно кем был этот кто-то, я не сомневалась и даже признаться ждала, когда же он придет. Впрочем, открыв глаза, я слегка поумерила свою радость. Гном был излишне отстранен и собран. Что это с ним такое? Сон плохой приснился?
- Финдуиласс, – начал он и замолчал. Я терпеливо ждала продолжения. – Завтра утром я уйду…
- Что??? – я резко приняла полностью сидячее положение. Уж чего-чего, а этой фразы я никак не ожидала. – Почему?
- Нельзя мне здесь больше оставаться, – Торин упорно не смотрел на меня.
- Почему? – упрямо спросила я.
- Потому, что мне тут не место и мне пора, – Торин еще и кивнул, будто бы отвечая своим мыслям.
- Здесь место любому, кто нуждается в помощи! – возразила я.
- Я уже не нуждаюсь. Я помню, что я пообещал и прошу тебя вернуть мне мое обещание, чтобы я мог уйти.
- Но ты ведь еще не долечился, нужно побыть тут еще хоть бы пару дней, – мысль о том, что завтра он уйдет навсегда не хотела укладываться в моей голове.
- Ну не могу я тут оставаться! – воскликнул
