друга и сражались, чтобы не быть первой, кто попадет в эти злые руки.
На этот раз выиграла она и слышала, как начались крики. В каком-то отношении это было почти так же болезненно, как и терпеть муки самой. Звук ломающейся кости отпечатался у нее в памяти, и она физически ощущала каждый ее крик в своем изувеченном теле. Она также знала, что произойдет после криков. Безжалостные руки, которые терзали и мучили, ломали и ранили, станут теплыми и нежными, особенно там, где боль сильнее всего. Теперь она знала эти руки так же хорошо, как свои собственные. Она изучила их — такие большие и сильные, но одновременно мягкие и гладкие. Пальцы — длинные, чувствительные, как у пианиста. И хотя на самом деле она их никогда не видела, но представляла себе очень отчетливо.
Сейчас крики становились все громче и громче, и ей очень хотелось поднять руки и зажать ими уши, но руки ее больше не слушались, они безжизненно свисали. Когда крики утихли и крышка люка наверху у нее над головой открылась, а потом закрылась опять, она поползла по сырому холодному песку туда, откуда слышала крики. Теперь наступило время утешения.
~ ~ ~
Когда крышка гроба открылась, стало абсолютно тихо. Патрик поймал себя на том, что, обернувшись, встревоженно смотрит на церковь.
Он не очень хорошо понимал, чего он, собственно говоря, ожидал: молнии, которая сверкнет с колокольни и испепелит их на месте за кощунство, или еще чего-нибудь, — но ничего подобного не произошло.
Когда Патрик увидел скелет в гробу, сердце у него упало. Он совершил ошибку.
— Ну ты даешь, Хедстрём! Такую бучу поднял — и что?
Мелльберг неодобрительно покачал головой и одной фразой обрисовал ситуацию. Патрик чувствовал себя как петух, которого уже пристроили на полено и вот-вот оттяпают голову. Но его шеф был абсолютно прав: он действительно устроил бучу и поднял всех на ноги.
— Ну, тогда мы его забираем и посмотрим, тот это парень или нет. Но мне кажется, здесь вряд ли нас ожидают сюрпризы, если только у тебя нет теорий насчет подмены тела или еще чего-нибудь такого.
Патрик в ответ только помотал головой. Он явно получил то, что заслужил. Криминалисты сделали свою работу, и в скором времени скелет уже везли в Уддеваллу. Патрик и Мартин сели в машину, собираясь ехать обратно в участок.
— Ты мог оказаться прав. Ничего невозможного в этом не было.
Мартин говорил успокаивающе, но Патрик только опять помотал головой.
— Нет, прав был ты. Столь грандиозный заговор слишком сложен в осуществлении, чтобы оказаться правдой. Что поделаешь, мне придется теперь привыкать жить с этим.
— Да уж, можешь в этом не сомневаться, — сказал Мартин сочувственно. — Но ты вот о чем подумай: мог бы ты жить в согласии с собой, если бы этого не сделал и если бы потом вдруг узнал, что был прав, но это стоило жизни Ени Мёллер. Во всяком случае ты попробовал, и мы должны продолжать работать и рассматривать все идеи, которые приходят в голову, — сумасшедшие они или не сумасшедшие. Для нас в этом единственный шанс найти ее вовремя.
— Если уже не слишком поздно, — сказал Патрик мрачно.
— Ты знаешь не хуже меня, что мы не должны так думать. До тех пор, пока мы не нашли ее мертвого тела, она жива, и никакой альтернативы быть не может.
— Ты прав, конечно. Но сейчас я совершенно не представляю, за какую ниточку хвататься, где нам искать. Мы все время возвращаемся к этой чертовой семейке Хульт, но ни разу не нашли чего-нибудь конкретного, за что можно ухватиться.
— У нас есть связь между убийствами Сив, Моны и Тани.
— И ничего, что говорит о какой-нибудь связи между ними и исчезновением Ени.
— Это верно, — признался Мартин. — Но на самом деле это не играет особой роли, не правда ли? Главное, что мы делаем все, что можем, чтобы найти убийцу Тани и того, кто похитил Ени. Один и тот же это человек или два разных — так или иначе выяснится, но мы делаем все, что можем.
Мартин подчеркнул каждое слово в своей последней фразе и надеялся, что его услышат. Он понимал, почему Патрик казнил себя после неоправдавшегося вскрытия могилы, но сейчас они не могли позволить, чтобы ими руководил розыскник, не верящий в себя. Патрик должен верить в то, что они делали.
Когда они вернулись обратно в участок, Анника остановила их в приемной. Она держала в руке телефонную трубку и прикрыла микрофон, чтобы человек на другом конце провода не услышал, что она говорит Патрику и Мартину.
— Патрик, это Йохан Хульт. Он категорически настаивает на том, чтобы поговорить с тобой. Перевести разговор в твой кабинет?
Патрик кивнул и быстро пошел к себе. Секундой позже зазвонил телефон.
— Патрик Хедстрём.
Он жадно слушал, задал пару вопросов и потом с новой энергией помчался к Мартину.
— Давай подымайся, Молин, нам надо сгонять во Фьельбаку.
— Но мы же только что оттуда, куда на этот раз?
— Предстоит небольшой разговорчик с Линдой Хульт. Мне кажется, у нас наклевывается кое-что интересное на этот раз, кое-что очень интересное.
Эрика надеялась, что по примеру доблестного семейства Флуд ее гости возжелают провести целый день на море, и тогда хоть на какое-то время она будет избавлена от их присутствия. Пустые надежды, в этом пункте она ошиблась полностью.
— Мы с Маде не очень увлекаемся морем. Мы лучше составим тебе днем компанию здесь, в саду, вид отсюда просто замечательный.
Йорген казался довольным до безобразия: он предвкушал, как проведет день, загорая. Эрика с трудом удержалась от смеха: Йорген выглядел дурак дураком. И без того бледный, как подземный житель, он сделал все возможное, чтобы таким и остаться, — вымазался кремом с головы до ног, отчего стал еще белее, а нос дополнительно покрыл какой-то смазкой, которая отсвечивала неживым неоновым светом. Довершала всю эту икебану здоровенная шляпа с полями. Он с полчаса погромыхал шезлонгами, которые им принесла Эрика, и наконец с довольным вздохом угомонился рядом со своей супругой.
— Ох, это просто рай. Верно, Маде?
Она молча сидела, опустив глаза, и Эрика с благодарностью подумала, что, может быть, ее на какое- то время оставят в покое. Но тут приоткрыл один глаз Йорген:
— А мы не очень тебя обеспокоим, если попросим что-нибудь попить? Большой стакан сока будет весьма кстати, и Маде наверняка тоже захочет.
Его жена молча кивнула, по-прежнему не глядя на Эрику. Она полностью погрузилась в книгу о налоговом праве, как только вышла наружу, и, казалось, панически боялась получить хоть что-то похожее на загар. Догадаться об этом было нетрудно: Маделене натянула на себя брюки до щиколоток и рубашку с длинными рукавами, водрузила на голову такую же шляпу с полями и намазала нос неоновым кремом. Вдвоем они выглядели как два пришельца с неведомой планеты, которые высадились на лужайке у дома Эрики и Патрика.
Эрика пошла в дом и занялась соком. Все, что угодно, только бы не общаться с этой парочкой. Это что-то из ряда вон, с людьми более скучными ей еще просто не доводилось встречаться. Если бы накануне вечером ей пришлось выбирать: беседовать с этой парочкой или ждать, стоя на горохе, когда рак на горе свистнет, — она бы выбрала последнее. Эрика в этом ничуточки не сомневалась. При первой же возможности она собиралась высказать маме Патрика пару теплых слов насчет того, чтобы она поосторожнее раздавала их телефонный номер.
Патрик мог, по крайней мере, уехать на работу и там отдохнуть от этой парочки. Хотя, глядя на него, Эрика понимала, насколько Патрик измотан. Она никогда раньше не видела его таким обеспокоенным, так
