Мне было пять, когда произошла авария. Филипп уже не жил с нами, единственное, что я о нем знала по-настоящему: он меня не любит, и я его боюсь. Он был моим единственным родственником. Но он был совсем молодым, разве кто-нибудь смог бы вменить ему в вину, если бы он не потянул заботу о своей маленькой сестре? Разумеется, я была ему не нужна! Я была непослушной, а после трагедии совершенно несносной. Квартира, в которой мы тогда жили, была недалеко от кладбища, на котором похоронили родителей. Я часто сбегала туда, сидела часами на коленях у ангела…
На слове «ангел» язык Лизы споткнулся о нёбо. Она покачала головой:
– Статуя. Это была статуя из белого мрамора, такая же гипнотически прекрасная, как и Аделаида, только с мужским лицом. Меня тянуло к изваянию, как…
Как к Аделаиде. Неужели она уже сталкивалась с големами в детстве?
– Но я не писала на нем своего имени, и уж тем более не кормила своей кровью! Я просто… – Лиза сглотнула, пытаясь не разреветься на людях. – Я просто плакала. Но что можно было взять с ребенка, который потерял обоих родителей и остался во власти человека, которому было на него наплевать?
Ян молча смотрел на Лизу, не вмешиваясь в ее монолог. Девушке не нужны были наводящие вопросы – она заговорила сама:
– А потом все изменилось в одну ночь. Я чувствовала, что происходит что-то такое… я знала. Часто дети знают больше взрослых. Но я смолчала, сделала вид, что все в порядке. Потому что Филипп стал заботиться обо мне, понимаешь? Я стала чувствовать, что я в безопасности и что меня любят так, как любили родители. Это было важнее. И я люблю Филиппа. Этого Филиппа. Моего Филиппа! И мне все равно, что…
– Что это кусок камня, убивший твоего настоящего брата и занявший его место в жизни?
– Нет, – покачала головой Лиза. – Это мой брат!
– Ты упрямишься, и твое упрямство может стоить тебе жизни, – незаинтересованным тоном сказал Ян.
– Ты хочешь сказать, что Филипп может причинить мне вред?
– Не исключаю, что он любит тебя… по-своему, – согласился Ян. – Но у големов есть родовая память, Лиза, они сделаны из одного цельного куска мрамора. Все големы суть одно. Их родственная связь гораздо крепче, чем та… – Ян постарался подобрать правильное слово: – Нежность, которую испытывал к тебе «Филипп» все это время. Если ты думаешь, что между тобой и Аделаидой он выберет тебя, – ты глубоко ошибаешься. И такая ошибка может стоить тебе жизни.
Лиза прикрыла глаза, чувствуя тошнотворное головокружение. Она сдержала рвущийся наружу кашель, опасаясь, что ее вывернет наизнанку.
– Ты неправ, – она уже не пыталась придать голосу твердости и игривости поведению – ей было не до игры.
– Что ж, верить мне или не верить – выбор твой, я тебя предостерег. Теперь я хочу попросить тебя о помощи. – Ян сделал короткую паузу и, когда убедился, что Лиза его слушает, продолжил: – Мне не добраться до Аделаиды, пока она находится в том доме. Он считает меня угрозой и не пускает внутрь.
Несколько дней назад Лиза бы рассмеялась ему в лицо, но не теперь.
– Но ты, по ее мнению, не представляешь для нее никакой угрозы. Поэтому я скажу тебе, как можно обезвредить статую, а ты это сделаешь.
Увидев, как Лиза побледнела, он продолжил:
– Статуя оживает благодаря имени, которое на нее наносят. Все, что нужно сделать, это стереть имя с ее тела. Технически это даже не убийство, а помощь – ты поможешь статуе вернуться в ее изначальное – природное – состояние.
– Звучит неправдоподобно просто, – вяло отозвалась Лиза.
– Неужели? – Ян выгнул бровь, и Лиза поняла, какую глупость сморозила. Как, позвольте, она доберется до надписи у Аделаиды на лопатке? А как она заставит голема не двигаться, пока уничтожает надпить? Да и расцарапать камень – это не масло на хлеб горячим ножом намазать!
– Ты продолжишь подкармливать голема своей кровью, и, когда его кожа смягчится, приобретая человеческую эластичность, ты сделаешь то, что я тебе сказал.
Спрашивать, что случится, если Лиза не справится, было глупо.
– А если я попытаюсь выманить ее за пределы Общаги, ты мне поможешь?
Ян не ответил и даже не моргнул, но Лиза приняла это за положительный ответ. Подумав, он оставил на салфетке свои адрес и номер.
Вечером Лиза провела много времени в ванне, пытаясь смыть с себя грязь и страх прошедших дней. Но намокшие порезы напоминали о ее кабале все сильнее. Сегодня Аделаида была живее обычного, и Лиза знала, что Филипп у нее уже побывал, – едва ощутимый, но такой знакомый запах одеколона витал в воздухе, отравляя надежду на счастливый конец.
Выключив воду, Лиза замерла. В квартире она была больше не одна. Лиза наспех обтерлась полотенцем и, накинув халат, выглянула из ванной.
– Филипп? – Она не смогла изгнать нотки тревоги, но запах разжариваемого мяса успокоил девушку раньше родного голоса:
– Да, лисенок?
Его отклик повис в воздухе.
Оставив мокрые следы на кафеле, Лиза проскользнула в свою комнату и переоделась. Затем пришла на кухню и принялась резать салат.
– Я сегодня не ходила в школу, плохо себя чувствовала, – Лиза постаралась произнести эти слова непринужденно, как будто они вовсе не предназначены для того, чтобы скрыть неуютное молчание.
– Наверное, у тебя переутомление. Иди отдохни, я позову тебя к ужину, – в свою очередь сказал Филипп. Выдержать недежурный тон ему удалось гораздо лучше, чем Лизе.
– Мне уже лучше.
Тут Филипп впервые повернулся к ней лицом. Темно-серые глаза вцепились в нее с такой проницательностью, что Лизе стало нехорошо. Она опустила взгляд и с запозданием поняла, что порезала ножом подушечку указательного пальца.
Если Филипп и хотел что-то сказать, то передумал. Лиза сунула кончик пальца в рот и зажмурилась. Если все так будет и дальше, она не выдержит. Она… Не справившись с эмоциями, Лиза смахнула со стола миску с салатом. Звук битого стекла не только не отрезвил ее, наоборот – раззадорил злость. Она потянулась за тарелкой, но прохладная уверенная рука Филиппа ухватила ее за запястье.
– А ну перестань, – сказал он строго, но без гневной вспышки, которую Лиза ожидала и на которую надеялась. Если бы он разозлился на нее, это бы означало, что он настоящий. Но Филипп никогда не поднимал на нее голоса. – У тебя бинты намокли, а ты их не сменила. Кто так делает?
Вот и вся забота.
Лиза сглотнула вязкую слюну и разрыдалась, уткнувшись носом в грудь Филиппа. Брат положил руку ей на макушку и погладил, как котенка.
Мясо гневно шипело на сковородке, постепенно превращаясь в сухари. Кажется, сегодня они останутся без ужина.
Лиза вскинула руки и крепко обняла Филиппа, ощутив два ровных шрама у него под лопатками.
Интересно, нужна ли ожившим статуям
