— Давай, аргоси! Разнесем этих сосунков в пух и прах! Вперед!
— Ты учишь белкокота играть в карты? — спросил я.
Фериус ухмыльнулась и кинула на деревянный поднос горсть монет. Монеты, как я заметил, были по меньшей мере из трех разных стран.
— Наш мелкий приятель проявляет в этом деле завидную сноровку.
— Но как вы общаетесь? Ты же не понимаешь его язык.
— О, он находит способы донести до меня свои мысли.
— Вот эту карту клади, вот эту! — возбужденно протрещал Рейчис. Он спустился по руке Фериус, вцепился в карту обеими лапами и рявкнул на аргоси, видя, что она колеблется.
— Скорее, а то не успеешь!
— Ладно, ладно, — сказала она, выкладывая карту на стол. Это была тройка щитов — масть, символизирующая дароменскую империю.
«Весьма любопытно», — подумал я, хотя и не знал правил этой игры.
— Вот мерзавец! — рявкнула женщина, одетая в дароменский костюм для верховой езды. Она бросила свои карты на стол. Ее сосед справа — огромный берабеск в просторном балахоне — тоже спасовал.
— Не нравится мне эта зверушка. Из-за нее мне не везет.
— Зато мне везет, неудачник! — весело сказал Рейчис.
Он прыгнул на стол и принялся одну за другой перекладывать монеты с подноса, куда клали ставки, в кучку рядом с Фериус. Управившись с этим, белкокот посмотрел на меня.
— Ты в курсе, что испортил нам все удовольствие?
— Эй, малыш, как дела? Все в порядке? — спросила Фериус, в свою очередь глянув на меня. — Ты как будто малость не в духе.
Не в духе? Кожа Фериус была такой бледной, что, закрой она глаза, ее можно было бы принять за труп. Не знаю, сколько времени аргоси просидела за картами, но, судя по всем этим разнокалиберным монеткам на столе, едва ли она долго отдыхала. Фериус снова подняла свою кружку с пойлом, и я увидел, как дрожит ее рука. Это стало последней каплей.
— Я не в своей тарелке?! На себя посмотри! Ты ж едва можешь усидеть на стуле. Ты чуть не умерла, Фериус! Я потерялся в Тенях, а ты истекала кровью, и я ничего не мог поделать. Ничего! Ты не понимаешь, да?
Партнеры Фериус смотрели на меня. Некоторые игроки за другими столами — тоже. Видимо, я орал слишком громко. Фериус перехватила несколько сочувствующих взглядов и небрежно отмахнулась.
— Все ведь кончилось счастливо, Келлен. А теперь поди, сядь вон на тот диванчик и дождись какую-нибудь прекрасную жрицу любви. Она поможет тебе расслабиться.
— Жрица любви? — переспросила Нифения.
— Женщина легкого поведения, — объяснил я, хотя знал, что это разозлит Фериус. Она видела какую-то разницу между этими двумя профессиями. От меня разница ускользала.
— Сразу видно: юноша никогда не проводил ночь с настоящей жрицей любви, — бросила Фериус. Со всех сторон послышались смешки. Я почувствовал, как ногти впиваются в ладони. Нифения попыталась оттащить меня назад, но я сбросил ее руку.
— Ты все готова превратить в шутку, да? Самовлюбленная, эгоистичная идио…
Я понял, что зашел слишком далеко, даже не успев увидеть лица окружающих меня людей. И никто из них не знал, что Фериус то и дело спасала мне жизнь. Я же ничего не сделал, когда она умирала…
Фериус отшвырнула карты.
— Нет, Келлен, я думаю, ты прав. Это не шутка.
Она кинула пару монет берабеску, тасовавшему колоду.
— Сыграйте несколько раундов без меня, Хедрисс. Надо немного размять ноги.
Она поднялась из-за стола и направилась к выходу из пещеры.
— Пошли, малыш. Поговорим.
Следом за Фериус я вышел наружу, стараясь сохранять невозмутимый вид. Но на самом деле чувствовал себя нашкодившим щенком, ожидающим трепки.
Солнце начинало клониться к западу. На востоке темнеющие облака висели над грядой холмов, которые на картах означали границу Гитабрии. Мы явно были далеко за пределами пустыни. Неподалеку от трактира виднелся живописный ручей с перекинутым через него небольшим деревянным мостиком. Ручей убегал в лес — под своды серебристых деревьев, покрытых нежными оранжево-розовыми цветами.
— Красиво, верно? — спросила Фериус.
По сравнению с теми местами, где мы побывали за последние несколько месяцев?..
Казалось, я видел перед собой одну из тех дивных мирных картин, что украшали стены святилищ лорд-магов.
— Думаю, тут очень мило.
Фериус ухмыльнулась и сунула руку в карман — разумеется, за своей курительной соломинкой. Впрочем, так и не вытащила ее.
— Бывают места… и моменты, которые пьянят, как летнее вино, малыш. Но ты не почувствуешь их вкус, если отравлен страхом и гневом.
— Но ведь…
Она перебила меня:
— Ты все твердишь, что я едва не умерла, Келлен. Так не умерла же! Радуйся же этому, вместо того чтобы думать о плохом. Хватит оглядываться на вчерашний день. Это лишь помешает тебе вкушать сегодняшний.
Фериус была в чем-то права, разумеется, и мне отчаянно хотелось принять ее образ мыслей. Но я не мог.
— Я думаю только о том, что ты почти умерла…
Вместе с последним словом из моего горла вырвались рыдания. Это было унизительно. Всякий раз, когда на нас нападают, я потом плачу. Вот и сейчас… Выходя из трактира, я пообещал себе: что бы ни сказала Фериус, я не стану хныкать, словно потерявшийся ребенок. Как и многие другие обещания, это я тоже нарушил.
— И я виноват, Фериус. Я всегда виноват! Ты истекала кровью, а я не мог помочь из-за дурацкой Черной Тени. Если бы мы были там только вдвоем, ты бы…
Я осекся. Потому что Фериус сделала нечто необычное.
Обняла меня.
Ощущение было очень странным. Непривычным и неестественным. Для меня. Хотя кто-то другой, наверное, принял бы это как должное. Но в моем народе не принято выражать чувства таким образом. Я попытался оттолкнуть Фериус, но она лишь крепче прижала меня к себе и не отпустила.
— Вот видишь. Это-то меня и восхищает в тебе, малыш.
— То, что я постоянно чего-то боюсь?
— То, что ты не боишься ничего. Кроме одной-единственной вещи — потерять своих друзей.
Глава 14
ИГРА
Мы вернулись в пещеру под трактиром, и Фериус снова уселась
