— Хорошая речь, сестренка, — сказала Фериус, вынимая из нагрудного кармана курительную соломинку. — Но в следующий раз оставь в покое поэзию и просто скажи, что хотела.
— Подожди. А как насчет Шеллы? — спросил я. — Когда ты отпустишь мою сестру?
— Скоро. Сперва мне надо ее расспросить и убедиться, что в стране не осталось шпионов джен-теп. А потом я ее отпущу. До того она останется моей гостьей в Нотия-Верасе. — Завера подняла руку. — И прежде чем ты спросишь: нет, я не причиню девушке вреда. Это дипломатический вопрос между нашими странами. Я здесь не для того, чтобы развязать войну.
Фериус фыркнула.
— Тогда, может, тебе стоило бы приказать Джануче прекратить ее эксперименты? Потому что именно они вынудят всех схватиться за оружие.
Завера поджала губы.
— Мы — маленькая страна, аргоси, с небольшим населением. Наши жители — мирные и спокойные люди. Они любят искусство и красоту. Они исследуют дальние земли и торгуют с теми, кто этого хочет. Гитабрийцам нравится изобретать и творить. Они не разбираются в войнах и интригах и очень мало знают о насилии.
Завера подходила все ближе, пока не оказалась нос к носу с Фериус.
— Для этого у них есть я.
Я всегда восхищался тем, как Фериус реагирует на запугивание и угрозы. Никак. Иногда кажется, что она вообще пропускает их мимо ушей. Она запалила свою курительную соломинку и втянула дым.
— Вот опять. Снова возвышенные речи. Снова поэзия. А все это просто сводится к нескольким словами: «Эй, аргоси, убирайся из моего города».
Завера повернулась ко мне и слегка поклонилась.
— Народ Гитабрии благодарен тебе. Твое имя всегда будет произноситься с восхищением и почтением.
Затем она вновь посмотрела на Фериус. На сей раз — без улыбки.
— А теперь, аргоси, убирайся из моего города.
— Видишь? Не так и сложно. — Фериус чуть приподняла шляпу. — Доброго вечера, сервади.
С этим она развернулась и направилась по коридору к лестнице. Мне ничего не оставалось, как пойти следом.
— И что это такое было? — спросил я Фериус, когда мы вышли на каменную веранду.
Она облокотилась на перила, глядя в ущелье. Курительная соломинка выскользнула из пальцев и медленно полетела вниз, туда, где в гавани стояли корабли.
— Эта женщина умеет меня взбесить, вот уж точно. Не знаю, как ей удается. Но удается.
— Так что дальше? Она велела нам покинуть страну. А мы до сих пор не знаем, почему механическая птица так важна.
Я поколебался, прежде чем задать следующий вопрос. Возможно, я опасался, что он прозвучит неуважительно для Фериус.
— И почему ты так уверена, что непременно будет война?
— Потому что она будет. — Фериус потянулась к карману, но не вытащила очередную соломинку. — Вот черт. Надо было попросить Алтариста показать мне, где тут можно купить курево. Поскольку более ценную награду мы вряд ли получим.
Она глубоко вздохнула — и тут же вздрогнула от боли. Вынув из кармана очередную колоду карт, Фериус протянула ее мне.
— Тут всего лишь обычные карты, — сказал я немного разочарованно. — Дароменские щиты, чаши берабесков и все остальное.
— Это карты, которые сейчас имеют значение, — ответила она. — После бессмыслицы дискордансов и всего такого прочего то, что ты держишь в руке, говорит нам, что будет война.
Я перебрал карты, рассматривая образы, которые имели значение для разных культур. Невольно я подольше задержался взглядом на масти заклинаний, потому что она представляла мой народ. У каждой масти были свои наборы персонажей и представителей соответствующего народа. Генерал Щитов являлся одной из старших карт дароменов. У берабесков существовала карта под названием «Нищий Чаш». Я никогда особо пристально не рассматривал эту основную колоду аргоси, но что-то в ней всегда меня тревожило.
— Что ты видишь? — спросила Фериус.
Я не мог сформулировать ответ, хотя он словно вертелся на кончике языка. Словно мой мозг знал, но я не находил правильных слов.
В некотором роде карты напомнили мне порошки в моих мешочках — инертные сами по себе, но всякий раз, когда я их соединял…
— Дело не в каком-то конкретном событии, — внезапно сказал я. — Эта война, которая, по мнению аргоси, вот-вот начнется, она происходит из самой структуры наших культур. Словно наши страны так устроены, что просто не могут не противостоять друг другу.
Фериус кивнула.
— Если хворост пролежит на солнце достаточно долго, появится…
— Искра, — докончил я мысль. — Так, значит, это…
Она постучала пальцем по колоде.
— Возьми карту, малыш. Любую.
Я взял и перевернул карту лицом вверх. На ней была изображена механическая птица. Интересно, как Фериус это делает.
— Годится для искры? — спросила она.
Фериус отправилась укладывать вещи. По-видимому, мы покончили с этой страной. Остался только вопрос: что делать с моей сестрой? Не то чтобы я действительно поверил обещаниям Заверы, но… После всего, что Шелла устроила в Гитабрии, не думала же она всерьез, что я стану ее защищать?
Я взял ложную карту дискорданса, которую она сунула мне в карман. Почему эта карта так важна для нее?.. Глядя на нее сейчас, я понимал, почему Фериус так презрительно отозвалась о карте. Она была нарисована идеально. Пожалуй, лучше, чем иные карты аргоси. Но была в ней какая-то холодность. Отстраненность. Идеальное совершенство, но от него веяло высокомерием. При взгляде на корону и деревянную подставку в виде кистей рук в душе появлялось какое-то беспокойство пополам с раздражением.
«Нет, — подумал я. — Не раздражение. Скорее, тревога. Например, когда я плохо себя вел с одним из наставников и он отправлял меня домой, к…»
Картинка сделалась размытой. Я испугался, что снова потерялся в Тенях, но нет — остальной мир не изменился. В основном. Свет, лежавший на карте, был неестественным. Странно мерцал. Линии стали более выпуклыми. Я едва не уронил карту в ущелье, когда увидел, как чья-то рука протянулась и схватила корону.
Перспектива на карте изменилась. Картинка словно стала объемной. А потом — хотя это было невозможно — я увидел, как мой отец водрузил корону себе на голову.
