Вокруг бушевал ветер, но на этом маленьком пятачке воздух был неподвижен и тих. Мы оказались в самом сердце бури.
Я догнал Фериус в тот момент, когда она громко объявила о своем присутствии.
— Эй, ребята, не пора ли заканчивать вечеринку?
Просто отлично! Она опять не стала от них прятаться. Довольно необычно для Фериус. Но что удивило меня еще больше — неприкрытая ярость в ее голосе. Возможно, это было как-то связано с гексагоном, нарисованном на песке вокруг неподвижного мага, и металлическими шипами, помещенными на каждую из вершин. Шипами, которые — вероятно — правоверные скоро воткнут в человеческое тело. Я припомнил, что мне доводилось читать о религиозных практиках берабесков (или «безумных зверствах», как называла их моя мать). Странная все-таки культура — она не приемлет магию и вместе с тем во многом строится на эзотерических ритуалах.
Двое правоверных обернулись. Один вытащил меч, второй протянул напарнику руки, чтобы тот оцарапал их, и появились кровавые полосы, необходимые для щита.
— Вы победили наших собратьев, — сказал берабеск с окровавленными руками, обернувшись и коротко поклонившись нам. — Ваши таланты достойны восхищения.
Я ожидал от Фериус какого-нибудь ехидного ответа, но она снова заговорила с пафосом:
— Таланты, не знающие истины, — это скверна.
Фраза показалась мне нелепой, но на берабеска она, похоже, произвела впечатление.
— Как всегда! Аргоси говорят вроде бы мудро, но дорого ли стоит мудрость без веры?
— А дорого ли стоит твоя вера, глубокоуважаемый?
Это последнее слово она произнесла с оттенком презрения. Я уже говорил, что Фериус любит раздражать людей без повода?.. Второй берабеск, помахивающий своим изогнутым казханом, оскорбился.
— То, что мы делаем — свято. Это воля Бога. Ты будешь насмехаться над ним?
— Сейчас я буду насмехаться над тобой, брат.
— Довольно, — сказал окровавленный берабеск своему напарнику. — Аргоси пытается тянуть время в надежде, что какие-нибудь счастливые обстоятельства помогут ей достичь цели. Давай закончим ритуал, а потом разберемся с язычниками.
В руках Фериус появилась стальная карта, поблескивающая в тусклом свете дня.
— Испытать твою веру очень просто, — сказала она.
Берабеск улыбнулся.
— Если ты желаешь испытывать нашу веру, то ты просто глупа. — Он резко свел вместе предплечья, и снова я увидел мерцание в воздухе. — Само наше служение защищает нас.
— О да, — отозвалась Фериус и прибавила почти рассеянно: — Именно в этом ваша проблема.
Мечник сделал шаг вперед.
— Я покончу с этой болтовней!
— Стой, глупец, — сказал второй. — Она пытается выманить тебя из щита, чтобы напасть.
Фериус кивнула и сказала мне:
— Малыш, когда этот болван подойдет к нам — а он подойдет, — я хочу, чтобы ты как следует отоварил его заклинанием.
Я сунул руки в мешочки и достал по щепотке порошков, красного и черного. Рейчис мутным взглядом посмотрел на меня из импровизированной переноски.
— Что происходит? Много я пропустил? — Он взглянул на окружающую действительность. — О нет! Опять говорильня. — Белкокот опустил голову и закрыл глаза. — Разбуди меня, когда начнется что-нибудь интересное.
— Так это и есть твое «испытание»? — спросил берабеск с мечом. — Нас подстрекают к безрассудным действиям? Мы — правоверные. Мы были искушены в философии и самоотречении еще прежде, чем научились читать. Наша вера — не какая-то примитивная религия, как думают некоторые. Она очень сложна, но позволяет постичь Вселенную. А еще она работает. Вы всерьез полагаете, что нас можно так легко заманить в ловушку?
— Не-а. — Фериус продемонстрировала свою стальную карту. — Предлагаю простое состязание. В течение минуты я кину это в вас. Если я сумею кого-то поранить, вы освободите творца амулетов и мы пойдем своей дорогой. Если не сумею — сможете пустить кровь еще троим безбожникам. Это порадует ваше божество.
Рейчис открыл глаза.
— Что она сейчас сказала?
— Думаю, у нее есть план, — прошептал я.
«Пожалуйста, предки, ну пожалуйста, пусть у нее и правда будет план».
Правоверный казался невозмутимым.
— Может, ты надеешься ударить, когда закончится действие моего щита. — Он снова соединил предплечья, и воздух опять замерцал. — Боюсь, это не так-то просто. Бог защищает своих служителей.
Фериус достала курительную соломинку и сунула в рот.
— Я тебя услышала. — Она вынула спичку и чиркнула ей о стальную карту, чтобы поджечь соломинку. — Но у меня есть своя теория о вашем боге.
— Неужели? — спросил берабеск, снисходительно улыбнувшись.
Я задумался: может, эти люди и правда любят дискутировать на религиозные темы.
Вместо ответа Фериус выпустила изо рта колечко дыма. Оно чуть отлетело и замерло на месте, не рассеиваясь и паря в неподвижном воздухе.
— Прекрасно, — сказал берабеск, снова обновив свой щит. — Принимаю эту игру. Давай посмотрим, чего стоят рассуждения аргоси о моей вере.
Хотя у Фериус Перфекс никогда не иссякали козыри в рукаве, мне упорно казалось, что ее нынешняя стратегия — заговорить врагов до смерти. Ну, или убедить их не убивать мага. Если так — это был кошмарный план.
— Вера — забавная вещь, — начала Фериус.
О, предки, она и впрямь это делает.
— Смотри, — продолжала она, — твой чудесный щит настолько же мощен, насколько сильна твоя вера, не так ли?
— Щит не мой, — поправил берабеск, — его сотворил Бог. Моя вера — лишь канал, соединяющий меня с ним.
— Ну да, ну да. — Она помедлила пару секунд. — Только вот что я думаю. Этому богу стоило бы больше беспокоиться о праведности человеческих деяний. А не о том, насколько усердно ему молятся.
Улыбка на лице мужчины померкла.
— Осторожнее, аргоси, если не хочешь…
— На самом деле хочу. — Фериус подняла голову, взглянув на небо. — Вот что, по-моему, видит бог, когда смотрит вниз, на двух правоверных, которые презрели собственные законы и прикрываются болтовней о ереси, чтобы оправдать убийство незнакомца. — Она раскинула руки в стороны. — Думаю, он смотрит на меня и говорит: «Это аргоси? Она потеряла лошадь. Она изранена, избита, устала и, возможно, ей надо выпить. Но она торчит в пустыне и подставляет свою голову, чтобы спасти несчастного дурачка от двух чокнутых фанатиков, жаждущих его крови».
Фериус смерила уничижающим взглядом двух мужчин, стоявших подле связанного мага, и выпустила в небо еще одно колечко, застывшее в неподвижном воздухе.
— Вот что я думаю.
Лицо берабеска потемнело.
