— Нормально… Просто спит… — второй невидимый собеседник ответил с явным раздражением. — Не боись, тебе-то что, лучше же, если дергаться не будет…
Звуки удалились, превратившись в гул, потом снова приблизились.
— …На фига мне бесчувственная кукла? — снова первый говоривший. — Ну-ка давай, дуй на кухню…
Какое-то бормотание, шорох, к которому я прислушивалась с отстраненным, равнодушным любопытством. Эмоциям как анестезию сделали, сознание плавало в тумане, а тело… Я попыталась пошевелиться и обнаружила, что руки и ноги почему-то не шевелятся, более того, я их почти не чувствовала. Беспокойство по этому поводу лишь несильно кольнуло и увязло в киселе апатии, не желавшей покидать тело. Со мной явно что-то не так, только что?.. Даже веки было не поднять, они свинцовыми плитами придавили глаза. Между тем, то, на чем я лежала, скрипнуло, прогнулось, и со мной рядом, кажется, кто-то сел. Чужая горячая ладонь коснулась моей щеки, погладила и спустилась на шею. Захотелось отстраниться, прикосновение оставило неприятное чувство, да и эмоции начали потихоньку просыпаться, похоже. С губ сорвался судорожный вздох, и я даже смогла ужасно медленно повернуть голову, по-прежнему не в силах открыть глаза.
— Ну же, Олесенька, открывай глазки, что ты? — раздалось бормотание отвратительно ласкового голоса, и мокрые, противно мягкие губы прижались к моим.
Вот тут на меня как ведро ледяной воды вылили, я дернулась, глаза широко распахнулись, и осознание окружающей действительности нахлынуло лавиной. Какой-то мужчина целовал меня, прикасался, а еще… Черт, мои руки были привязаны над головой. И ноги, похоже, тоже… От ужаса перехватило горло, я дернулась, несмотря на неприятные ощущения в запястьях и лодыжках, завертела головой, пытаясь понять, где нахожусь, и что вообще происходит. Последнее, что помнила, это как уснула в машине Стаса. Как я оказалась в этой комнате с низким, темным потолком, одним маленьким окном и… на широкой кровати? Боже, что происходит? Мои ошалелые глаза уставились на лицо нависшего надо мной мужчины, и по спине поползли липкие, холодные щупальца страха. Это был Геннадий. И его взгляд мне очень, очень не понравился… Пристальный, с нездоровыми огоньками в глубине расширенных зрачков, и какой-то отстраненный, подернутый туманом. И преувеличенно нежная улыбка тоже пугала несказанно.
— Г-где я? — пробормотала пересохшими, непослушными губами, тело напряглось в бессознательной попытке отодвинуться подальше. — Геннадий, зачем вы меня привязали?
Но бесполезно. Путы держали крепко, и это состояние беспомощности рождало панику, лишавшую способности здраво мыслить. Господи, ну какая же я дура, зачем села к этому Стасу, ведь чуяла, что от этого типа лучше держаться подальше. Все, что надо было, это просто дождаться Сашу. Где моя хваленая рассудительность? Пальцы маминого нового мужа зашарили по моей груди, вызывая чувство гадливости и желание сбросить их немедленно, но увы — я не могла. А этот одержимый еще и начал расстегивать пуговицы на жилетке…
— Тише, тише, Олесенька, все в порядке, — пробормотал он, и от выражения предвкушения на его физиономии меня передернуло. — Все хорошо будет, ты просто расслабься… Как же я давно этого хотел, девочка моя, — жадные руки справились с застежкой жилетки, и паника подступила к отметке "неконтролируемый ужас". Я буквально оцепенела, не в силах пошевелиться, в голове билась одинокая истеричная мысль, что это не со мной, не может этого быть, и никто не знает, что я тут, и не придет на помощь, а этот тип, похоже, реально сумасшедший… — А ты так долго не давалась мне, глупая, даже в другую квартиру сбежала, — в голосе Геннадия послышались укоризненные нотки. — Пришлось даже сына просить о помощи, хотя девушки ему совсем не нравятся…
Его пальцы уже взялись за пуговицы на блузке, распахнув полы жилетки, и горло сжал спазм, не давая дышать. Перед глазами все поплыло, я судорожно сглотнула, хватая густой, вязкий воздух открытым ртом и чувствуя, что проваливаюсь в темноту — видимо, впечатлений оказалось достаточно, чтобы я впервые в жизни потеряла сознание… Наверное, к лучшему, да. Еще успела услышать, как открылась дверь, и все. Наступило благословенное небытие.
Правда, долго не получилось пребывать в этом состоянии, в жуткую реальность вернул резкий, неприятный запах нашатыря. Я дернулась, чихнула и снова открыла глаза, сразу заметив изменения. В углу на стуле сидел Стас с отстраненным, равнодушным лицом и рассматривал меня. Значит, он только прикидывался, изображая интерес ко мне? Лишь для того, чтобы заманить к папочке?.. Ужас и не думал уходить, молоточками стуча в висках, сознание по-прежнему пребывало в ступоре, не выдавая ни единой здравой мысли, что делать и как избежать дальнейшего. Я не сомневалась, Геннадий доведет начатое до конца. Господи, как я не поняла раньше, что у него на уме? Ведь ловила эти его странные взгляды, улыбки, попытки сблизиться со мной, правда, слишком осторожные, чтобы можно было что-то заподозрить…
— Нет-нет, не надо терять сознание, ну что ты, — продолжил бормотать этот сумасшедший маньяк, одним движением выдернув мою блузку из-за пояса юбки — пуговицы он уже успел расстегнуть. — Я же ничего плохого тебе не сделаю, Олесенька, я же люблю тебя, драгоценная моя девочка… — его пальцы зашарили по моей груди пока еще поверх бюстика, и меня едва не затошнило от отвращения.
Насколько позволяли путы, я выгнулась и попыталась увернуться, как могла, не обращая внимания на боль в запястьях. Дар речи временно покинул, я даже закричать не могла, так сильно спазм сжал горло. Воздух с трудом проникал в легкие, сердце колотилось в груди с неимоверной скоростью, а глаза застилали слезы, сдерживать которые уже не получалось. Но когда рот Геннадия жадно приник к соску, прикусив его прямо через кружево, я все-таки дала волю эмоциям.
— Хватит, не надо, развяжите меня, — выпалила на одном дыхании, извиваясь и с отчаянием понимая, что ничего не получится — мокрый, противный рот продолжал елозить по груди, и от омерзения тело деревенело, а в животе как целый выводок лягушек поселился. — Да перестаньте, оставьте меня в покое, — завопила я, ощутив, как пальцы дернули ткань, обнажая полушарие.
О, господи. Он же всерьез намерен… От последней мысли в голове снова помутилось, я опасно зашаталась над пропастью беспамятства — ладони Геннадия уже стремительно скользнули по моим бокам и настойчиво потянули вверх юбку. Вот теперь я ужасно пожалела, что надела чулки утром, но кто же знал, что день станет настолько паршивым?
— Она сейчас снова сознание потеряет, — раздался скучающий, равнодушный голос Стаса — и куда только подевались дружелюбие и участие? — Она белая, как мел.
К моему безмерному облегчению Геннадий выпрямился, оставив на время в покое мою грудь и одежду — юбку он уже успел задрать до середины бедра, по моим ощущениям, как раз до кружевной
