Я киваю и чувствую, как мои напрягшиеся плечи немного расслабляются. Сама того не осознавая до этого момента, я ожидала, чтобы он сказал именно эти слова. Стиг смотрит мне в глаза.
– Если бы не ты, я бы замерз насмерть.
Мое сердце чуть-чуть оттаивает. Видимо, дома у него совсем погано, если он считает, что для него лучше ночевать в дровяном сарае, чем возвращаться назад.
– Как пингвин, заблудившийся в снегу? – спрашиваю я.
Стиг смеется:
– Угу, как замерзший пингвин, которого никто не любит.
Я чувствую, как мои щеки вспыхивают, и отвожу глаза. Рядом с раковиной на мойке громоздятся грязные кастрюли и сковородки.
– Ты можешь искупить свою вину, вымыв посуду, – предлагаю я.
Стив ухмыляется:
– Само собой.
– И приготовив завтра утром завтрак.
– Нет проблем! Для вас, мисс Марта, я испеку потрясающие оладьи!
Я отпиваю глоток вина, наслаждаясь его мягким, ярким вкусом, когда оно легко скользит по моему горлу. Мы едим в комфортном молчании; тишину в доме нарушают лишь шипение и потрескивание огня. Когда мы заканчиваем обед, Стиг смотрит на меня своими поразительно голубыми глазами.
– Takk for maten! – Он протягивает руку за моей тарелкой. – Это значит: спасибо за еду.
– Takk for maten, – повторяю я, и вкус норвежских слов на моем языке мне нравится.
Похоже, Стиг доволен.
– Det var deilig. Это было превосходно, – добавляет он.
Гэндальф начинает скулить, стоя перед входной дверью, и я чувствую, как мое тело опять напрягается. Стиг кладет наши тарелки в мойку.
– Если хочешь, мы могли бы выгулять его на поводке, – говорит он.
– Хорошо.
Поводок – это все-таки лучше, чем если бы пес просто убежал в темноту, но я чувствовала бы себя комфортнее, если бы мы вообще не выходили из дома. Однако Гэндальфа, видимо, все-таки надо выпустить.
Стиг застегивает молнии на своих ботинках, прикрепляет к ошейнику Гэндальфа поводок и отодвигает засов. На дворе холодно и сыро, но туман почти рассеялся. Небо затянуто темными тучами, так что луна кажется всего лишь размытым светлым пятном. Я застегиваю куртку, но при мысли о том, чтобы приблизиться к дереву, к моему горлу опять подступает тошнота. Я просто не могу снова оказаться там, особенно после такой вкусной еды.
– Ничего, если я буду просто стоять на крыльце и смотреть?
Гэндальф со всех ног несется вниз по ступенькам к выросшей пучком сухой траве.
– Само собой! – кричит Стиг, беспорядочно махая свободной рукой в то время, как пес тащит его в сторону, натянув поводок. Гэндальф обнюхивает землю, точно одержимый, затем снова бросается бежать, опустив нос к земле. Я смеюсь, глядя, как он тащит за собой Стига. Я совсем не уверена, человек ли выгуливает пса или наоборот.
Стуча подошвами по крыльцу, чтобы согреть ноги, я смотрю, как они двое бегут мимо сарая к задней части дома. Несмотря на свет луны, скоро они уже превращаются всего лишь в две неясные темные фигуры. Чем дольше я стою на крыльце, тем меньше мне все это нравится. Может быть, лучше позвать их назад?
Но они гуляют всего несколько минут – Стиг наверняка решит, что я веду себя глупо. К тому же я слышу его голос, сетующий на что-то по-норвежски, так что они не могли уйти далеко. Я смотрю, как мое дыхание превращается в воздухе в облачка пара, и вглядываюсь в темноту. В ней есть что-то странное – она не кажется мне такой пустой, какой ей следовало бы быть.
Тишину вдруг разрывает вой. Жуткий гортанный вой – он все длится и длится, словно не затихнет никогда. Мое сердце начинает бешено стучать.
– Стиг! – Я вглядываюсь во тьму и снова кричу, зовя его, но в ответ слышится только лай Гэндальфа.
Снова раздается все тот же жуткий вой. Что же это такое, черт возьми? Волчий вой я слышала только в кино, но этот нисколько на него не похож.
Что-то проносится мимо меня. Не человек, а тень.
Я круто разворачиваюсь, сжав кулаки. Возле моего плеча мелькает еще одна тень, потом еще одна. Я поворачиваюсь опять, и новые тени несутся мимо меня и проникают в дом – причем все слева. С той стороны, с которой я слепа.
Зима несет с собой необходимость сделать тяжелый выбор
– Как ты думаешь, что это было? – спрашиваю я.
Стиг отстегивает от ошейника Гэндальфа поводок, затем скидывает ботинки.
– Волк – что же еще? – Голос у него сердитый, словно он зол на меня, а может быть, он досадует не на меня, а на себя за то, что считал, будто речь идет всего лишь об одичавшем псе. Но, как бы то ни было, мне не нравится его резкий тон.
Я хожу по комнате туда-сюда, охваченная смятением. Сейчас я не вижу вокруг ничего странного, но там, в темноте, определенно что-то двигалось. Я видела, как в дом влетали какие-то сущности – но как же это может быть? После того несчастного случая зрение в левом глазу у меня нулевое. Я закрываю свой правый глаз рукой, чтобы удостовериться, что ничего не вижу левым. И действительно – ничего. Разорванный зрительный нерв так и остается разорванным. Он не может срастись.
Я вдруг останавливаюсь как вкопанная и кладу руку на спинку дивана. До обеда на кухне, когда я увидела, как что-то мелькнуло за окном… И в ванной, когда я увидела жутковатое лицо на зеркале… И то, и другое – и окно, и зеркало – находилось от меня слева. Почему же я не заметила этого раньше? Затылок начинает покалывать. Я оглядываю комнату, и меня пробирает дрожь. Чем бы ни были те тени, теперь они здесь, в доме.
Стиг стоит, прислонившись к кухонному столу, и на лице его написана тревога. Я подхожу к нему, но что я могу ему сказать, чтобы не выглядеть сумасшедшей? Гостиная Мормор напоминает мне сейчас одну из тех фотографий времен войны, которые я видела на уроках истории: на них были изображены жилища, которые жившие в них семьи были вынуждены поспешно покинуть, оставив все-все: еду, стоящую на столе, детскую туфельку, валяющуюся на полу. Я складываю тарелки в стопку, радуясь тому, что можно чем-то себя занять.
Тук.
Стиг вскидывает голову.
Тук. Тук. Тук.
Медленный ритмичный глухой стук, равномерный, как биение сердца. Доносящийся откуда-то из дома.
Гэндальф виляет хвостом, как будто к нам зашел какой-то старый друг. Я оглядываю гостиную, потом перевожу взгляд на Стига. Он мотает головой, показывая мне знак не двигаться.
– Откуда идет этот звук? – шепчу я.
Тук. Тук. Тук.
Стиг делает шаг, затем останавливается, лицо его бледно. На фоне глухого стука слышится и другой, более тихий звук, похожий на далекое журчание текущей воды. Я слышала этот шум и раньше, и у меня такое
