Не на седьмой, а на десятый день к моему убежищу подошла Фрося вместе с партизанами.
И только уже в партизанском лагере я узнал, что она спасла весь отряд… Посмотрите на неё, дорогие товарищи! Эта скромная девушка сохранила нашей стране восемьдесят шесть человеческих жизней…
Фрося опять сильно покраснела. На этот раз она смутилась настолько, что на её глазах появились слёзы. Но, как в первый раз, когда она пришла к нам в полк, она взяла себя в руки и прервала Белова:
— Николай Павлович, честное слово, вы не так рассказываете. Уж лучше я сама.
Народ, слушавший всю эту историю, конечно, зашумел: требовали продолжения, Фрося сказала:
— Не знаю, что тут такого? Каждый бы так сделал. Я работала официанткой у них в столовой. Никакого героизма тут нет: наоборот, очень противно было подавать этим гадам. Они думали, что я не знаю их языка, и свободно говорили при мне обо всём. А я немножко понимаю. И когда я узнала, что готовится карательная экспедиция на партизанский отряд, я, конечно, пошла и предупредила. Вот и всё.
— Нет, не всё! — крикнул ей Белов.
— Как «не всё»?
— А документы?
— A-а… Ну, вот ещё что: когда я решила уйти и больше уж не возвращаться, я пошла в гардероб, где они оставляли свои шинели. Там я всё повытаскивала у них из карманов — на всякий случай. Конечно, могло оказаться, что ничего ценного бы не нашлось. Но один дурак оставил в кармане шифр радиопередач и список тайных осведомителей. Всё это очень пригодилось партизанам. Только, по-моему, это не моя заслуга, а глупость врага… Ну, а теперь уж окончательно всё. — И Фрося вздохнула с облегчением.
В этот вечер долго не смолкали разговоры о Фросе. Она уже давно ушла отдыхать, а мы всё толковали о ней.
— Помните, — сказал кто-то, — мы решили, что она пришла к нам в столовую подавальщицей наниматься?
— Да-а… А кто это сказал, что с таким штурманом улетишь и домой не вернёшься?
— Это я сказал, — отозвался Белов.
На этот раз пришла его очередь покраснеть.
— Нет, — добавил он, — теперь я вижу, что с ней-то как раз откуда угодно домой попадёшь.
Геннадий Фиш и Василий Ходаков
ШЕСТЬ ЧАСОВ ИЗ ЖИЗНИ ШОФЁРА КОЙДЫ
Рис. А. Лурье
Оперативные сводки скупо говорили о том, что продвижение замедляется, так как войска вынуждены прокладывать себе дорогу по болотистым лесам.
Вслед за войсками по зыбким, дрожащим под ногой, незамёрзшим, но уже покрытым снегом финским болотам двигалась группа водителей со своими автомобилями.
Водители рубили ёлки, укладывали их сплошным настилом и по этому настилу проводили свои машины. Они убирали с пути огромные валуны, оставленные здесь древними ледниками; они прорубались сквозь частый лес… Им нужно было поспевать за своей частью.
Стояли морозы, но люди работали без шинелей и ватников: им было жарко.
Работали дружно. За четыре часа караван грузовиков с боеприпасами, продовольствием и оружием продвинулся вперёд метров на триста.
Среди многих автомобилей в колонне шла и зелёная «эмка», машина командира полка. Её вёл двадцатитрёхлетний шофёр Анатолий Григорьевич Койда.
Вместе с товарищами он валил деревья, настилал дорогу, стремясь скорее туда, где уже дралась пехота.
Так за трое суток, шаг за шагом, были пройдены по болотам тридцать километров пути. Следующим колоннам проход был открыт…
Полк наступал, и вместе с командиром полка, неотлучно, по самым плохим дорогам следовал шофёр Койда. Он прятал свою машину в лесной чаще и шёл вперёд вслед за командиром на огневые позиции. Высокий, стройный, с резким профилем и немного запавшими глазами, всегда весёлый, находчивый, с украинской шуткой на устах, он жаждал боя. И он дождался его!
В ту ночь полк занимал позиции у реки. В глубине, в лесу, у дымных костров, пламя которых закрывали от чужого взгляда шалаши из ельника, расположились бойцы.
В ту ночь командир сказал:
— Койда, иди ночевать к писарям на хутор.
На хуторе было три дома: большой, многокомнатный, с широкими окнами, стоявший особняком на горе, и в отдалении два маленьких домика — службы.
Люди тесно располагались в двух маленьких постройках: большой дом командир запретил занимать.
В три часа ночи по тревоге Койда проснулся, вскочил на ноги. Где-то близко шла перестрелка.
Не найдя в темноте шлем, он вышел с пистолетом в руке на порог. Прямо перед ним длинная просека прорезала ночной лес.
Встревоженные люди быстро покидали домик, уходя лесом к реке, к своей части.
Кто-то совсем рядом крикнул:
— Ложись!
Койда лёг на крыльцо, подложил под голову брошенный кем-то вещевой мешок и стал внимательно смотреть в глубину просеки. Там строем двигались люди.
Услышав незнакомый говор, Койда понял, что это враги.
Противник, прокравшийся лесом, выходил по просеке к хутору. Он был убеждён в своём численном превосходстве, внезапности подхода с тыла и не считал нужным маскироваться.
Белофиннов было несколько сотен.
Койда видел, как неприятель, миновав первое маленькое здание, направился к большому дому на пригорке, рассчитывая ударить по штабу.
Он усмехнулся: он-то знал, что командир запретил занимать большой дом и предпочёл разместить свой штаб в убогой малоприметной лесной хижине.
Домик, где был Койда, находился в лощине. С крыльца он наблюдал, как суетились неприятельские солдаты, расставляя на пригорке пулемёты — пулемёты справа от дома и пулемёты поодаль, слева.
Он смотрел и думал о том, что ему делать, как остановить врага.
Вдруг, вскочив, он вошёл обратно в помещение и в темноте, ощутив, что в комнате, где минуту назад было тесно от спавших, стало вдруг пусто, спросил:
— Где люди?
— Приказано было отойти к части, — отозвался кто-то в темноте.
— Сколько осталось?
Оказалось, что в доме остались пять вооружённых бойцов, ручной и станковый пулемёты и двадцать две гранаты.
Койда приказал вставить капсюли и, распределив гранаты, сказал:
— Если невыдержка будет, отойдём к лесу.
В темноте раздались голоса:
— Пускай только паразиты сунутся!
Тогда Койда спросил:
— Кто умеет стрелять из пулемёта?
Бойца с ручным пулемётом он поставил за большим валуном у левого угла дома: валун был надёжным прикрытием.
— Будем подпускать близко и бить короткими очередями, — сказал Койда.
Сам же взялся за станковый пулемёт «максим» и установил его на лыжах справа от дома.
Койда метко стрелял из пулемёта. Этому он научился урывками на полигоне, куда ему приходилось возить своего командира. Но устройство пулемёта он не знал.
Рядом с пулемётом лежал боец в белом халате.
Койда лёг и стал наводить пулемёт на цель. Оглянулся — бойца нет.
«Неужели сбежал?» — рассердился Койда.
Но через две минуты боец снова появился: он волочил за собой три коробки лент, набитых патронами.
— Ну, теперь посражаемся! — повеселел Койда. — А я подумал, что ты сбежал.
— Никуда я не уйду! Вместе будем
