– Нет, конечно, не буду. Шучу. Я наложу веселые и абсолютно безвредные чары, потому что я такой добряк. Я похож на добряка?
Я выгнула бровь. Эмброуз ухмыльнулся. Я выразительно резнула себя пальцем по горлу, и братец с видом оскорбленной невинности прижал руку к сердцу.
– Просто… Мне хочется в него поверить, – сказала я. – Мне всегда хотелось найти большую любовь, такую, как у мамы с папой. Но чтобы любовь получилась такая большая, тебе должны отвечать взаимностью.
Моя мама была обыкновенным человеком, а папа – один из могущественнейших чародеев Гриндейла. До чего же сильно он, наверное, любил ее, раз решил жениться и появилась я.
– Для этого тоже есть заклинание. У тебя есть волосок с головы Харви?
– Нет у меня его волос! И послушай, Эмброуз, я не желаю, как последняя дура, накладывать приворотные чары на моего парня и лучшего друга с самого детства, понятно?
В моем голосе послышались суровые нотки тети Зельды. Эмброуз легкомысленно махнул рукой. Опавшие листья порхнули к нему, как бабочки, и сели на ладонь.
– Я говорил не о приворотных чарах. Я их и сам терпеть не могу. С ними все легко и просто, а я люблю побороться. Мы с тобой, Сабрина, такие лапочки, даже сама мысль о привороте для нас оскорбительна. Но есть чары, которые откроют ему глаза на то, какая ты чудесная. Мальчишки иногда совершенно слепы. Поверь, я знаю, о чем говорю. Сам когда-то таким был.
Я и сама бы справилась. Я умею накладывать простые чары. Тетушки и Эмброуз всегда готовы помочь. С самого детства они учили меня всему, что знают о магии. Еще совсем маленькой я выучила латынь и множество заклинаний, проводила ритуалы, чтобы призвать удачу и найти потерянные вещи, с ранних лет понимала, что надо бояться демонов и призывать на помощь добрых духов. Я знала свойства лесных растений, умела стряпать из них зелья и снадобья. Но сколько бы я ни старалась, они всегда говорили – это капля в море по сравнению с тем, чему я научусь после темного крещения, когда поступлю в Академию невиданных наук.
– Соблазнительно, – признала я.
– Соблазны – они такие.
Если наложить чары, которые предлагает Эмброуз, мне не о чем будет волноваться. Я представила себе, как Харви восторженно смотрит на меня широко распахнутыми глазами, забыв обо всем на свете, и идея мне понравилась. Нам не так уж долго осталось быть вместе, но все это время я буду в него верить. Усилием воли я отогнала манящее видение.
– Не знаю, – проговорила я наконец. – Как-то неправильно это – накладывать чары на Харви ради моего собственного блага.
– Как хочешь. Хорошая ты девочка, – отозвался Эмброуз. – Иногда я даже понять не могу, как ты собираешься стать злой ведьмой.
– Я тоже, – шепнула я ветру так тихо, что не услышал даже Эмброуз.
Он встал, стряхнул с черных джинсов опавшие листья и обрывки блестящей змеиной кожи.
– Ладно. Время позднее, пора на боковую, а мне еще надо навестить покойную миссис Портман. Она меня ждет в бальзамировочной. Припозднилась слегка.
Наша семья содержит похоронное бюро. Даже ведьмам надо чем-то зарабатывать на жизнь.
Эмброуз легонько потрепал меня по щеке и улыбнулся.
– Выше нос, Сабрина. А насчет чар – если передумаешь, дай мне знать.
Я кивнула и осталась сидеть на крыше, наедине с грозой и со своими мыслями. В ушах звенело слово «поздно». Время позднее. Покойная миссис Портман припозднилась. «Поздно», пожалуй, самое страшное слово.
Стоит холодное позднее лето. Осталось всего несколько недель – и для меня будет уже поздно.
Я всю жизнь знала, что, когда мне исполнится шестнадцать, я пройду темное крещение, запишу свое имя в волшебную книгу и как полноправная ведьма пойду учиться в Академию невиданных наук. В детстве я не могла дождаться, когда же наступит этот день. Мне не терпелось исполнить предназначение, какого желали для меня родители, стать настоящей ведьмой, чтобы тетушки гордились мной.
Мой день рождения приходится на Хеллоуин, а лето уже идет к концу. В детстве мне и в голову не приходило, что стать ведьмой – значит отказаться от своей земной жизни. А теперь я только об этом и думаю: потерять подруг, расстаться с Харви, даже забросить математический класс в Бакстерской школе. С каждым днем мне все сильнее кажется, что мир, каким я его знаю, утекает сквозь пальцы.
И все-таки мне нравится магия. Нравится чувствовать, как в крови нарастает волшебная сила, и хочется получить ее как можно больше. Нравится видеть, что задуманные чары складываются как надо, и ужасно не хочется разочаровывать родных.
Выбрать что-то одно? Немыслимо. И тем не менее вскоре мне предстоит выбирать. В детстве, мечтая о магии, я об этом не задумывалась. И когда Харви поцеловал меня у калитки – тоже.
В глубине души мне до сих пор кажется, что этот день никогда не наступит.
Я так много думала о будущем, которое далеко-далеко. А когда оно стало совсем близко – мне не хочется его встречать.
Что случается во тьме
Мы – заколдованный лес. Мы деревья, посеребренные тысячами лун, мы шепот, скользящий по мертвой листве. На наших ветвях вешали ведьм. Возле наших корней оживала земля, напившаяся ведьминой крови. Бывают ночи, когда под нашими кронами торжествует любовь, и бывают ночи, когда под нашими кронами творится смерть.
Девушка в зеленом, которую видела юная полукровка, ждала своего парня. И наконец он пришел, сквозь грозу и бурю. Многие пары обнимались среди наших стволов, но эти вели себя совсем по-другому. Встречи влюбленных часто перерастают в ссоры.
– Я же сказала: бросай этот затрепанный городишко и поехали со мной, – сердито говорила она. – В Лос-Анджелес. Я стану звездой.
Парень грустно улыбнулся, опустив глаза.
– Так говорят все, кто уезжает в Лос-Анджелес. «Я стану звездой». И никто не говорит: «Уеду в Лос-Анджелес, чтобы стать официантом».
– Ну я хоть чего-нибудь достигну, – огрызнулась она. – А что будешь делать ты, если останешься здесь? Всю жизнь перебиваться с хлеба на воду?
Парень поднял глаза и долго смотрел на нее.
– Наверное, да, – произнес он наконец, повернулся и зашагал прочь, сунув руки в карманы. Она что-то кричала ему вслед – гневно, повелительно. Он даже не обернулся.
От злости она даже не стала садиться обратно в машину. Ринулась в лес, навстречу ветру. За спиной развевались полы ярко-зеленого пальто, с блестящих волос свалился капюшон, ветер превратил наши ветки в длинные когтистые пальцы, они тянулись к ней, норовили разорвать одежду, расцарапать кожу. Она сбилась с тропы и заблудилась в лесу. У нас тут очень легко заблудиться.
Вышла на полянку, где, сверкая, журчала речушка.
Мы могли бы предупредить ее. Но не стали.
Река блестела, как серебряная цепочка. Даже ураганный ветер
