Не знаю как, не знаю почему, но я вдруг осознала: чары развеялись.
– Сам знаю, что перегнул. – Харви зарделся до корней волос. – Все то, что я говорил при встречах… Нет, я, конечно, говорил искренне, я на самом деле так думаю, но говорить об этом, пожалуй, перебор. И потом те цветы, и еще я пел кошмарные серенады – твои родные наверняка тебе рассказали…
– Мне никто не говорил ни о каких серенадах, – твердо соврала я. – Понятия не имею, о чем ты.
– Вот и хорошо, – обрадовался Харви. – Забудь о серенадах. И никогда меня о них не спрашивай. Мне и самому не верится, что я мог так себя вести. Наверное, потому что боялся подойти и напрямик признаться. Теперь я стану совсем другим. Постараюсь никогда больше не трусить.
Я приняла решение.
– Я тоже постараюсь, – пообещала я. – Никогда больше не буду сомневаться в тебе, да и в себе тоже.
Харви тихо рассмеялся:
– Ты? Да ты, по-моему, никогда в жизни ничего не боялась.
– Ты удивишься, – хмыкнула я, – но я постараюсь больше никогда не бояться.
– Тогда спорим, ты больше никогда ничего не испугаешься.
Я тоже рассмеялась:
– На что спорим?
– Ставлю на тебя все, что у меня есть, – заявил Харви. – В тебе я уверен на все сто. Никогда в тебе не сомневался.
Я сунула камень в карман и протянула Харви обе руки. Он сжал их, улыбнулся мне той же очарованной улыбкой, какую я видела, когда он был под действием заклятия.
Оказывается, он всегда был вот так же очарован мною. Сейчас он стал чуть более робким, чуть более стеснительным, и это было гораздо лучше, потому что я знала: он настоящий.
– Харви, – тихо сказала я, – хочешь быть моим парнем?
Он рассмеялся и поцеловал меня.
– Да. – Его шепот щекотнул мои губы. – Да. Очень хочу.
У меня во рту затрепетал его смех – будто река, будто песня. Я вцепилась в его куртку, приподнялась на цыпочки, чтобы дотянуться до него, а он склонился ко мне, и мы сплелись, как сплетаются ветвями деревья у нас над головой.
Взгляд Харви частенько туманится, но когда он счастлив, когда он смотрит на меня вот так, как сейчас, в его ореховых глазах пляшут огоньки и глаза кажутся золотыми, как листва. Не понимаю, почему я раньше не любила осенних листьев, ведь золото – это цвет победы, цвет яркой, пылающей радости.
Возможно, когда-нибудь настанет день, и Харви признается мне в любви, и я буду твердо знать, что это всерьез, по-настоящему. Возможно, когда-нибудь я вспомню, как он открыл мне секрет о своей семье, и признаюсь ему, что я ведьма, и он мне поверит, и мы вместе отправимся к новым приключениям.
По дороге в школу я шла по лесу рука об руку с моим смертным другом, и красное пальто развевалось на мне, как дерзкий флаг. Я, полукровка, бросала вызов всем демонам, всем духам и ведьмам, таящимся во тьме, и неведомому будущему.
Рискните. Попробуйте меня взять. Подойдите, если хватит духу.
* * *На обратном пути нас подобрал Томми на своем грузовичке и подвез меня домой.
– Со следующей недели переходим на зимний график, – предупредил он. – Останешься без личного шофера, ботаник.
– Как было хорошо, – вздохнул Харви. – Следи за дорогой, шофер.
Я хлопнула Харви по руке, он чмокнул меня, а Томми за рулем расхохотался. По петляющей дороге мы ехали домой, Харви обнимал меня за плечи, и было так тепло и уютно, несмотря на то что ветер уже начал покусывать холодом близившейся зимы.
Эмброуз в красном халате и черных джинсах сидел на перилах веранды, глядя в компьютер. Когда подъехал грузовик, он захлопнул ноутбук и улыбнулся.
– А, Томми, Харви. Спасибо, что подвезли Сабрину. Тетя Хильда готовит свою знаменитую лазанью из глазных яблок. Обидно было бы пропустить.
Я предостерегающе нахмурилась.
– Привет, Эмброуз. – Томми облокотился на руль. – Не за что. И какую-какую лазанью?
– Яблочную, – поправился Эмброуз. – А в нее добавляют картошку. А, знаете ли, в картошке часто бывают глазки, их приходится тщательно вырезать. Они, разумеется, не настоящие… Это… гм… вегетарианское блюдо. – Улыбка стала натянутой: братец тщательно старался быть очаровательным.
Харви с подозрением покосился на него. Томми, доверчивая душа, по-прежнему ухмылялся во весь рот, словно считал Эмброуза безобидным весельчаком.
– Ну ладно, – снисходительно ответил Томми. – Не сомневаюсь, это очень изысканно.
– Изысканно – слишком сильное слово, – откликнулась я. – Но мне все равно нравятся наши семейные обеды. Пока, мой парень!
Харви восторженно улыбнулся, будто заговорщик.
– Пока, моя девушка!
Эмброуз насмешливо хохотнул. Я выбралась из грузовика, Эмброуз легко спрыгнул с перил на крыльцо, сунув ноутбук под мышку.
На миг в глазах у братьев – серьезных и темных у Харви, солнечно-голубых у Томми – промелькнуло одно и то же выражение мечтательной тоски. Мне опять подумалось: как хорошо было бы поближе познакомиться с Томми, сделать так, чтобы наши семьи лучше узнали друг друга. Как жаль, что я не могу пригласить их обоих на семейный обед.
Тетя Зельда не могла долго изображать обычную женщину. Она, разумеется, не одобрит, если я, никого не предупредив, приглашу за стол двоих людей.
Харви вышел из грузовика и встал перед Томми, и старший брат положил руку ему на плечо. У них все будет хорошо, сказала я себе. Ведь они всегда плечом к плечу. И едут домой вместе.
Я помахала братьям на прощание, проводила взглядом вишневый грузовичок, пока он не исчез за поворотом, среди золотой листвы. Когда-нибудь я расскажу Харви всю правду и, может быть, смогу пригласить его на обед.
Когда-нибудь. Может быть.
Эмброуз, который при общении со смертными либо кокетничал, либо отшивал, либо кокетливо отшивал, на этот раз отвернулся, не удостоив их более ни единым взглядом. Я торопливо взбежала на крыльцо, догнала его, и мы вместе вошли в дом.
– Можно с тобой поговорить?
Эмброуз изогнул бровь:
– Начало зловещее. Ну, давай.
Он жестом указал на лестницу, которая поднималась из холла, а потом разделялась надвое. Мы сели бок о бок на ступеньки, застеленные красной ковровой дорожкой.
– Чары, которые ты наложил на Харви, – сказала я, – развеялись. По-моему, еще вчера.
Эмброуз хмыкнул.
– Так я и думал. Честно говоря, не ожидал, что они столько продержатся. Видишь ли, заклятие снимается поцелуем истинной любви. Как в сказках. Классика жанра.
Но когда я поцеловала Харви в кабинке чертова колеса на ярмарке в Последний день лета, чары не распались. Наверное, в тот миг я слишком много думала о себе.
Я вспомнила «день шипов и роз». Я поцеловала израненные руки Харви, а потом Томми поцеловал его в макушку. Может, чары сняла я, а может, Томми спас своего брата, сам того не зная, как мисс Уордвелл спасала ребят у реки. На свете полно разных видов любви.
– Понятно. А о чем говорилось в последней строчке заклинания?
– Quos amor verus tenuit, tenebit, –
