Эйдан шел молча, глядя прямо перед собой, целеустремленно, пока наконец не остановился возле ниши в стене, украшенной каким-то вазоном с каким-то папоротником, подвел к ней Лейтис и встал напротив, положив руки на плечи и глядя в глаза.
— Лейтис, я правда считаю, что ты у меня чудесный, умный и замечательный человек. Любознательный, сообразительный, деятельный, интересный — куда до тебя Берку. Я тебя очень ценю, девочка, и очень рад, что ты сейчас у меня есть. И я и впрямь считаю, что Берк должен просить прощения на коленях, потому что ты заслуживаешь самого уважительного к себе отношения. И хорошего. И отношусь к тебе именно так. И это не повод так себя вести, мое хорошее уважительное отношение к тебе. Даже напротив — то, что я тебя ценю, это повод так не делать никогда. Потому что я за тебя очень переживаю. И запреты поставил не просто так, понимаешь? Это не мой каприз, не глупость, которой можно пренебречь.
Он продолжал пристально смотреть на нее, сжимая руки на ее плечах, явно ожидая ответа, ее реакции.
— Я-а-а-а понимаю, хозяин Эйдан, — проблеяла Лейтис, ощущая себя все более виноватой от того, что он вот думает про нее всякое хорошее, а она не такая вообще, и все ужасно, кошмарно и чудовищно. — Я была неправа и должна просить прощения.
Она опустила голову, думая о том, что на самом деле по-хорошему должна бы сказать "накажите меня", но слова не сходили с языка.
— Это хорошо, что понимаешь. У меня не так много запретов, и они совсем не сложные, ты мне сама об этом говорила, — продолжил Эйдан. — И все мои запреты поставлены не потому, что мне так захотелось. Они нужны для того, чтобы ты была в порядке, я был за тебя спокоен, и в наших отношениях все было нормально. Поэтому их нельзя нарушать. И поэтому за нарушение я должен тебя наказать. Поэтому что это тоже моя забота о тебе.
— Я зна-а-аю, — чудовищное блеяние не проходило, еще у Лейтис закружилась голова, и начали подкашиваться ноги. Она ужасно боялась, сама не зная, чего. Ну не откусит же он ей голову. Но все равно происходящее ее пугало. Нарвалась, сама нарвалась, да еще по такой мелкой глупости.
Она успела подумать, что Эйдан сейчас отведет ее в парикмахерскую и велит обрить ей голову или придумает что-нибудь еще такое, чтобы помнила. Эйдан вздохнул, как показалось Лейтис, раздраженно, едва сдерживая гнев. А потом, совершенно неожиданно и вдруг, подхватил ее на руки и куда-то понес.
— Я тебя наказываю не чтобы тебе было плохо, а чтобы ты поняла, что это серьезно, — спокойно, с расстановкой проговорил он, а потом внес ее в магазин под задорной вывеской "Лавочка скобяных товаров Кини".
Оглядевшись, Эйдан усадил Лейтис на стоявший в углу видавший виды стул, а сам направился к прилавку, не глядя по сторонам, на ряды развешанных по стенам дверных ручек и петель. Он явно уже знал, что собирается купить.
Лейтис обхватила себя руками, задумчиво оглядываясь вокруг и едва ли представляя, что он тут нашел такое… наказательное. Слова про то, что все делается для ее же блага, были ей очень хорошо знакомы, и Эйдан говорил что-то из той же оперы. Что она должна понять, что все серьезно. Она и не сомневалась.
— Цепочку для ключей, толстую, полтора метра, с двумя карабинами, — отчеканил Эйдан, выложив на прилавок карточку, и, когда продавец — видимо, тот самый Кини — подал ему нужное, молча кивнув, взял цепочку и вернулся к Лейтис.
Он опустился перед ней на корточки и защелкнул карабин на колечке, свисающем с ошейника и нужном специально для этого, для поводка.
— Если ты не можешь соблюдать правила сама, мне придется сделать так, чтобы ты их соблюдала. Сейчас мы пойдем и купим тебе медальон. Потом я сниму поводок, потому что буду знать, что больше тебя здесь не потеряю.
Это было логично, когда она такая беспутная, что ее и на пять минут нельзя оставить, приходится вот так следить. Чтобы не сбежала от страха перед наказанием.
— А накажете дома, да? — решилась спросить Лейтис. От ее вопросов уже вряд ли будет хуже.
Эйдан очень удивленно вздернул брови, а потом, судорожно вздохнув, притянул ее к себе, крепко обняв обеими руками, и поцеловал в макушку.
— Бедная ты моя девочка, — проговорил он. — Это и есть наказание: пойдешь на поводке и только за медальоном. И больше никаких дурацких сувениров. Дождалась бы меня нормально, вместе бы пошли смотреть… А теперь все, медальон и домой.
— Никаких сувени-и-и-иров, — вздохнула Лейтис. Это тоже было сурово. Как же… без сувениров. — И в следующий раз тоже? Всегда?
Это было так… невыносимо трогательно, что Эйдану показалось, будто он может физически захлебнуться от переполнивших его нежности, умиления и сочувствия к Лейтис. Бедная, чудесная, славная девочка. Ему даже думать было страшно, как ее наказывали раньше, что она боялась до дрожи в коленках. До того, что ему пришлось ее на руках нести в скобяной магазин, хотя он не собирался делать этого раньше, чем накажет и простит. Теперь он ее уже простил, невозможно было продолжать сердиться, когда она была такой несчастной, милой и очаровательной одновременно. И так искренне, совершенно по-детски переживала из-за сувениров. И так от души считала, что поводок — не наказание, а просто способ окоротить "самую ужасную сабу", которая ровно такого обращения и заслуживает. Его бедная, хорошая, славная Лейтис.
— Сегодня никаких сувениров, — очень мягко ответил Эйдан. — А в следующий раз пойдем туда вместе, если тебе захочется. Я, может, тоже их посмотреть не отказался бы, а ты без меня пошла… Еще и переживать заставила, что пропала. Не делай так больше, родная, я за тебя волнуюсь. И я больше не сержусь, — он поднял ей голову за подбородок и по очереди поцеловал в обе щеки, а потом снова крепко прижал к себе.
— Я постараюсь, — очень искренне пообещала она, а потом опустила голову и пробормотала: — Только все равно… Оно само выходит. Не одно, так другое.
"Само" — мысленно воскликнул Эйдан, чувствуя, как от щемящей нежности у него сжимается сердце. Самая ужасная, строптивая, непослушная саба, которая на деле была просто славной не в меру любопытной и непоседливой девочкой, неспособной устоять на месте и искренне забывающей обо всем на свете, разглядывая дурацкие забавные штуки. Чудесная. Замечательная.
— Для этого я здесь, с тобой, Лейтис, — заботливо проговорил Эйдан. — Вместе с правилами, требованиями и наказаниями тоже. Чтобы у тебя… пореже само выходило и не вышло само что-нибудь
