Как завороженный, Филипп пошел еще дальше, пока вода не достигла паха. Было прохладно, дул сильный ветер, ткань неприятно холодила кожу, но Филипп, несмотря ни на что, улыбался. Мысль о том, что он может покончить сейчас с телом, которым владеет, опьяняла покруче любого виски. Шикарное ощущение вседозволенности! Моррис не мог объяснить, почему вообще решил сделать это. Наверное, просто из-за того, что ему захотелось попробовать.
Смешная затея.
Глупая.
Для слабака.
Фыркнув, Филипп развернулся и направился к брошенной на берегу сумке, и в этот момент зазвонил телефон Эмиля. На дисплее появилась фотография Луиса и его имя. Фил закатил глаза. Потеряли Белоснежку…
— Эмиль, ты где? — раздался немного удивленный голос Луиса. — Я жду тебя в студкафе, справа от входа.
Филипп ухмыльнулся. Видеть Луиса — это крайний вариант развития событий на сегодня. Мужчина был в полнейшем раздрае: от наплывающего временами раздражения из-за неясного состояния Эмиля, из-за того, что этот придурковатый Кронви прохода не дает, лезет, навязывается… А вдруг он причинит боль Эмилю в конце-то концов? Парень ведь не в курсе деликатной проблемки Джонса.
Как, собственно, и сам Джонс.
Луис легко может бросить этого несчастного мальчишку, а Филиппу потом слезы и сопли подтирать, пытаясь выпутаться из проблем, в которые Эмиль уже умудрился себя загнать. Моррис не подписывался быть жилеткой.
Подозрения Филиппа, практически перешедшие в тезисы, снова и снова вращались вокруг одного и того же. Он, как заезженная пластинка, едва ли не вслух твердил то, в чем больше не сомневался: Луис Кронви сулит большие беды.
И, конечно, не было ничего удивительного в том, что, ответив кратко: «Я занят», Филипп сбросил вызов и отключил телефон. Просто из-за того, что мог наговорить лишнего, начать огрызаться, и тогда точно пиши-пропало всей той актерской игре, которую он создавал, притворяясь Эмилем.
До самого вечера Филипп занимался всякой ерундой.
После пляжа он поехал в любимое кафе, в котором подавали ароматный турецкий кофе, сваренный на песке. Слушая гул проезжающих машин, снующих туда-сюда людей, внимая чужим, ничего не значащим разговорам, Моррис постепенно успокаивался, даже стал что-то напевать себе под нос.
Он совершенно забыл, что отключил телефон, и уж точно не думал о каком-то пропущенном Эмилем тесте — все равно, не явиться на него было логичней, чем ни с того ни с сего провалить и вызвать массовое недоумение.
Филипп наслаждался минутами спокойствия, довольно, как кот, щуря глаза и покачивая ногой в такт напеваемой мелодии. Он бы хотел увидеться с единственным человеком, к которому влекло, но Томас свинтил на неделю по каким-то очень важным делам, которые касались его работы.
В связи с тем, что Моррис стал просыпаться чаще, чем обычно, он также больше времени проводил с Томми, то безудержно трахаясь всю ночь напролет, то, цедя разбавленный виски за барной стойкой кухонной зоны, беседуя с ирландцем о всяком философском дерьме.
Томас не задавал лишних вопросов, он жил сегодняшним днем. И Филипп, всегда пристально вглядываясь, в полутьме ночи, в точенный профиль парня, подсвеченный слабым отблеском вжикающей зажигалки, думал, как этому человеку повезло с его свободой. Ему нет дела до чужих проблем. Ему нет дела ни до чего в этом мире, кроме секса, отличной выпивки и денег. И тот, судя по всему, был счастлив, в то время как самому Филиппу приходилось влачить жалкое существование бок о бок с Эмилем, ставя приоритеты мальчишки выше своих. Это раздражало так, что волком хотелось выть.
У Томаса была одна очень забавная привычка. Он любил покусывать фильтр сигареты, не замечая, как оставляет на бумаге отпечатки своих передних зубов. В такие минуты пахнущая табаком палочка ходила вверх-вниз, зажатая между губ Тома. Это значило, что тот о чем-то размышляет, а Филипп, ловя себя на том, что не отводит взгляд от рыжего парня, испытывал невероятную гамму эмоций.
Он желал обладать телом Томаса, иметь его, входить глубоко и сильно, пока тот, цепляясь за предплечья Филиппа, не начнет умолять дать кончить.
А еще внутри Морриса рождалось другое некое чувство, щекочущее, как пузырьки шампанского. И в этих необыкновенно приятных, но в тоже время пугающих ощущениях Фил пока что не разобрался, а они так были похожи на те, что испытывал Эмиль, посматривающий втихомолку на Кронви.
Ближе к вечеру, нагулявшись в центре города, Филипп, вымотанный и эмоционально, и физически, направился домой, представляя, как ляжет в теплую постель с надеждой, что Эмиль позволит ему нормально выспаться. Уже находясь дома, принимая теплый душ, Филипп услышал, как в дверь настойчиво звонят, а после, не дожидаясь ответа, начинают со всей силы барабанить.
— Что за херня? — рыкнул Фил, наспех вытираясь.
Мужчина успел лишь повязать на бедрах полотенце, быстрым шагом направляясь к двери. Если это снова миссис Пиглс, потерявшая свою кошку на ночь глядя, то Филипп за себя не ручается! Ему крайне надоела бабулька, которая каждый раз ломилась к Эмилю домой, думая, что старая облезлая животина могла залезть к соседям.
Рванув на себя ручку, Филипп не успел затормозить, не сразу сообразив, кто перед ним находится:
— Что надо?! — вырвалось у мужчины, и только тогда он понял, что, во-первых, стоит почти голый, с мокрыми волосами, а на улице, вообще-то, прохладно, а во-вторых, к нему пришла вовсе не миссис Пиглс.
Луиса Кронви неприятно озадачило, когда он, не дождавшись Эмиля в обеденный перерыв, позвонил и услышал сухое: «Я занят». Это совсем не походило на трепетного блондина, который даже в тотальные моменты загруженности, отвечал аккуратно и вежливо, не желая обидеть собеседника.
Расстроенный, Лу наскоро перекусил и побрел в аудиторию, где должен был появиться Джонс, но ужасно удивился, не найдя там своего парня. Однокурсник Эмиля, высоченный афроамериканец, Боб Фьючерс, ответил, что последний на парах не появлялся и пропустил тест.
— Что?! — вскричал Кронви. — Как это, тест пропустил?! Он к нему столько готовился!
— Не знаю, — пожал плечами Боб. — Но, если увидишь его, передай, что Джонсу придется постараться, чтобы пересдать, препод очень злился.
— Хорошо, передам обязательно, — взволнованно кивнул Луис и немедленно принялся набирать номер Эмиля.
Но сколько бы он не терзал несчастный гаджет, в ответ звучало: «Абонент недоступен».
Окончательно перепугавшись, Лу едва дождался окончания пар и немедленно помчался к Джонсу домой. Нажимая кнопку старенького звонка, он старательно загонял внутрь страх и нетерпение, и чуть не подпрыгнул, когда дверь распахнулась, являя полуобнаженного, до крайности раздраженного Эмиля.
От его резкого окрика Луис отступил на шаг и поморщился, а в следующую секунду не мог отвести взгляда от потрясающе соблазнительной картины изящного тела, небрежно прикрытого полотенцем, со стекающими струйками воды по нежной, почти не тронутой загаром,
