Ему хотелось обнять и прижать к себе своего парня, но он не решился нарушить общую идиллию.
После ужина, сытые и расслабленные, они устроились на диване, за просмотром фантастической комедии, но то и дело отвлекались на поцелуи, упуская линию развития сюжета. Попытки разобраться ни к чему не привели, но оба изрядно посмеялись над некоторыми выходками главной героини, наплевав на то, что почти ничего не поняли из общей киноистории.
Магнус расположился весьма удобно, откинувшись на грудь Алека; руки брюнета, скрещенные на животе Бейна, поглаживали его через футболку. Время от времени парень легонько касался щеки азиата губами, щекоча дыханием кожу.
— Актриса довольно забавная, — в попытке переключиться на что-то другое, подал голос Магнус, когда Алек прошелся дорожкой поцелуев по его шее, вызвав дрожь.
— Ммм, — промычал тот, не особенно вдумываясь в смысл произнесенного. Гораздо ярче его занимало происходящее.
— Как я понимаю… моя шея интересует тебя куда больше, Александр, — выдохнул Магнус, невольно открывая лучший доступ для действий парня.
Когда горячие губы коснулись уха, прихватив, Бейн охнул, сдержав стон, готовый вот-вот вырваться из груди. Лайтвуд же, найдя чувствительное место, продолжал свое путешествие по мягкой коже азиата.
Рука брюнета осторожно скользнула под край футболки, едва касаясь кончиками пальцев обнаженной кожи. Хотелось куда большего, но Алек понятия не имел, может ли он это себе позволить.
Не встретив неодобрения, он осмелел и погладил гладкую кожу, едва не трепеща от ощущений.
Азиат прикусил губу. Ладонь у Алека была горячая, а движения медленные, сводящие с ума. Повернув голову, Бейн потемневшими глазами взглянул на Лайтвуда, потянувшись к его губам и встречая поцелуй на полпути, и приглушенно охнул, когда нежные пальцы коснулись пупка, обводя кожу полукругом.
Руки Алека стали настойчивее. Ему сдерживаться было куда труднее, он мечтал об этом давно, и накопившаяся страсть рвалась наружу.
Он огладил ореолы сосков, мгновенно затвердевших и проступающих сквозь ткань футболки. Лайтвуду мешал этот кусок ткани, поэтому, он попытался осторожно снять его с тела Магнуса.
Тот помог ему, привстав и развернувшись к Лайтвуду лицом. Теперь Магнус нависал над Алеком. Не переставая целовать его губы, Бейн взялся за край чужого свитера дрожащими от возбуждения и неуверенности руками, ведь он впервые пытался сделать что-то такое с парнем.
Алек, не меньше Магнуса, желавший того же, буквально выскользнул из вещи, самостоятельно стащил уже майку и, наконец, жадно оглядел обнаженный торс своего парня, ловя в ответ такие же взгляды.
Хотелось одновременно гладить, целовать, вдыхать аромат тела, выписывать кончиком языка узоры на горячей коже и прижимать к себе с неистовой силой. Алек терялся в ощущениях и желаниях.
Снова чувствительное ухо и шея, с уже легкими следами страсти; ключицы и плечи, еще не зацелованные, но разве за этим нужно далеко ходить? Твердые и тоже очень чувствительные соски — Бейн не сдержал стонов, когда Алек принялся вылизывать их, время от времени обхватывая губами.
Магнус дрожал в чужих руках, вцепившись в спинку позади головы Лайтвуда, комкая ее при каждой ласке, при каждом поцелуе, украшавшем его грудь и шею.
Когда зубы Алека сомкнулись на кадыке, влажно проведя по нему языком, Бейн чуть не рухнул всем телом на парня, чудом устояв на согнутых ногах. Он еще держался, не соприкасаясь с Лайтвудом бедрами, но надолго бы его не хватило.
Алек, казалось, был везде, мягко оглаживая талию, царапая кожу, его запах будоражил, вызывал всплеск эйфории в ответных действиях.
Магнус, закрыв глаза, кусал опухшие от поцелуев губы, слушал тяжелое дыхание Александра, и тихо умирал от удовольствия, что прошивало его тело электрическими разрядами.
Рука Лайтвуда опустилась ниже и сжала бедро, внезапно вырывая из горячечного марева сладости, словно вынуждая протрезветь. Почему-то, это прикосновение заставило всплыть в голове отнюдь не лестные картинки. Так же, настойчиво полезли мысли о том, что Магнус читал на тему данного процесса — в первый раз практически всегда муторно и больно.
Боль он ненавидел — вот такую, которую не мог контролировать, а значит избежать. Слишком много ее было в том возрасте, когда сознание личности, чрезвычайно нежное и ранимое, еще только формируется, уязвимое ко всему. И впоследствии, Бейн изо всех сил стремился избавиться от всего, что способно причинить эту неконтролируемую боль или ранить, не важно, морально или физически.
Речь не шла о мелких неурядицах, навроде порезанного пальца или синяка, это базировалось глубже. Болезненные ощущения, причиняемые раз за разом, в течение долгого времени, осели в памяти наказаниями в директорском кабинете, в комнате воспитателей или в детской спальне, во время драк и стычек.
Большие теплые руки не делали неприятно, но инстинктивно Магнус начал сопротивляться. Он напрягся и Алек почувствовал это, интуитивно ощутил, даже будучи разгоряченным и заведенным до цветных кругов перед глазами. Потому что, самым главным, для этого парня, было не причинить вреда сокровищу в своих руках.
Очень медленно и аккуратно, Лайтвуд отодвинул от себя Магнуса, развернул и усадил рядом, не выпуская из объятий. Но теперь это были надежные оковы от всяческих невзгод, а не жаждущие страсти и интима. Алек бережно прижал Магнуса к себе и легонько поцеловал в висок.
— Тебе страшно? — тихо проговорил он.
— Прости, — прошептал Магнус, прикрыв глаза и стиснув руки Алека, обнимающие его. — Извини, но я… Я не могу, Александр… Пока нет, — Бейн сглотнул, глубоко вздохнув и, чуть отстранившись, посмотрел в лицо парню, в глазах которого все еще плескалось не прошедшее возбуждение.
Лайтвуд успокаивающе погладил его по волосам и заглянул в лицо, лаская взглядом каждую черту. Он мягко улыбнулся и ответил:
— Я понимаю. Все хорошо, Магнус, мы не станем торопиться. Я люблю тебя, и готов ждать, сколько потребуется, — он подтащил к себе футболку Бейна и помог азиату надеть ее.
В такой ситуации, оставаться обнаженным или полуобнаженным довольно неуютно. Алек натянул майку и вновь притянул к себе Магнуса:
— Давай просто посидим вот так… Хорошо? Расслабься и ни о чем не думай.
Магнус благодарно вздохнул, зарывшись носом в шею Лайтвуда, глубоко вдыхая аромат его тела и парфюма, слушая чуть ускоренное сердцебиение и успокаиваясь. Важные слова так и порывались выйти наружу, и Бейн, взяв себя в руки, обнимая Алека, произнес:
— Я люблю тебя, Александр, — а голос тихий, срывающийся на шепот, был полон признательности и нежного щемящего чувства, щекотавшего грудь.
Если бы он видел лицо брюнета, в этот момент, то поразился бы смеси радости и эйфории, отразившейся на нем.
Алек не умел сдерживаться, когда дело касалось Магнуса и проявляемых им чувств. Он с трудом проглотил комок в
