Пару раз Арин вызывал к себе Миэля, чтобы узнать о состоянии мужа, но служка лишь повторял снова и снова, что молодой господин спит или сидит в кресле, бездумно листая страницы подаренной Арином книги. Вести о состоянии омежки не радовали короля. Единственное, о чем проболтался верный слуга Эйли - омежка долгое время плакал после того, как вернулся из трапезной, но потом благополучно уснул крепким сном.
Совесть продолжала долгое время мучить альфу, а он все не решался предстать перед супругом и извиниться перед ним. Король попросту не знал, что он может сказать в свое оправдание. На примере родителей альфа всегда видел, как провинившийся в чем-нибудь отец задаривал папу Арина подарками, но сам Арин понимал, что омеге нужно совершенно не этого, поэтому с Эйли он не мог поступить так, как его отец поступал с супругом. Нужно было искренне попросить прощения за гнусное поведение, свидетелем которого стал Эйли.
Правитель Летних островов очень долгое время изводился противоречивыми чувствами. С одной стороны альфа понимал, что в чем-то есть вина Эйли, который не подпускал к себе, а с другой - альфа винил себя, потому что он мог сдержать порывы в удовлетворении своих низменных потребностей. Медлить было равносильно тому, что альфа признал виноватым Эйли. Собравшись с духом, когда все дела были решены, Арин направился в свои с Эйли покои, где обнаружил своего драгоценного мужа в обществе Миэля и Мирта, которые всячески пытались отвлечь господина от дурных воспоминаний. У Арина сжалось сердце, когда он увидел, как сжался Эйли в комочек в кресле, подтянув колени к груди. Юноша слабо улыбался, слушая рассказы своих служек, но глаза омежки были холодны и безжизненны, как будто бы вся радость ушла из тела эльфа.
Как только в покои вошел король, омеги тут же отошли от юноши, склонив головы перед величеством. Эйли вздрогнул, как от удара, и отвернулся, не желая смотреть на мужа.
- Оставьте нас, - приказал Арин слугам, которые тут же ретировались, но краем глаза король заметил, каким обеспокоенным взглядом Миэль посмотрел на супруга короля. Двери за слугами закрылась, а Эйли в очередной раз вздрогнул, прикрыв уставшие глаза.
Эльф очень устал от самобичевания, которым терзал сам себя. После увиденного в трапезной, мальчишка прибывал в глубоком шоке, ведь он считал, что Арин будет честен с ним и никогда не предаст, выполняя данные перед Эйли клятвы. Увиденное до такой степени поразило омежку, что он не сдержался, расплакавшись, как маленький мальчик. Он не помнил, как добрался до своей с Арином комнаты, забыл, как Миэль с Миртом успокаивали его, давая выпить какое-то странное зелье темно-коричневого цвета. А потом Эйли снился сон, будто бы он вновь очутился на корабле Ясона. Пират прижимал Эйли к себе, шепча на острое ушко сладостные слова, а загорелые руки капитана гладили омежку по значительно округлившемуся животику. Сон был настолько ярким и четким, что проснувшись, Эйли не сразу понял, где находится. Во сне Ясон был непривычно нежным и теплым. Пальцы омежки теребили перышки в голове мужчины, играли с сережками в ушах, которые оказались новым приобретением, а сам Ясон прижимал к себе Эйли так крепко, будто переживая, что омега куда-нибудь исчезнет. Юноше так сильно захотелось оказаться во сне, но этого не могло случиться. Эйли расплакался, когда осознал, что его тянет к совершенно другому альфе, который подарил ему сына, развивающегося в утробе юноши. Его истинная пара оставил его, наверное, испугавшись того, что у Эйли будет от него ребенок. Хоть эльф частью души и ненавидел Ясона за то, как он с ним поступил, но остальной частью хотел увидеть его, соскучившись по взгляду янтарных глаз.
Когда Арин нарушил покой омежки, Эйли не обратил на мужа никакого внимания. Отвращение к мужчине липким налетом покрыло сердце. Стоило Эйли представить, как Арин будет прикасаться к нему после того, как занимался сексом с Ширамилем, как тут же становилось дурно и противно. Эйли съежился в кресле, что не укрылось от короля, который в сотый раз возненавидел себя за несдержанность и похоть.
- Эйли, - как можно более ласково и мягко позвал супруга король, делая несколько шагов по направлению к юноше.
Эйли лишь вздрогнул от звука голоса Арина, сетуя на то, что не может исчезнуть далеко-далеко, чтобы не видеть обреченный взгляд мужа. Впрочем, Эйли и сам понимал, что был частично виноват в произошедшем. После ночи в постели альфы, Эйли испугался того, как хорошо ему было. Нет, юноше нравилось, как ласково и осторожно обращался с ним супруг, но на краткое мгновение на месте Арина предстал перед юношей Ясон. Омега как в реальности видел, как чернеют прекрасные янтарные глаза аазимара. Эйли чувствовал, что он самый желанный на свете. Юноше стало так стыдно перед королем. Именно поэтому он перестал подпускать Арина к своему телу, переживая, что нечаянно назовет его чужим именем.
Боги, что же творится? Почему же образ смелого капитана не хочет покидать эльфа, как будто бы преследуя везде и всегда?
- Любимый, - севшим голосом прошептал Арин, видя состояние Эйли.
Прошло три месяца, и кожа принца без яркого солнца потеряла тот приятный загар, поэтому король отчетливо заметил, как побледнел Эйли.
- Прости меня, - Арин перестал робеть, решив действовать. - Я так виноват перед тобой. То, что ты увидел… - мужчина хотел сделать еще шаг, но тут Эйли заговорил:
- Я не должен был видеть, - перебил короля юноша. - Не нужно оправдываться, Ваше Величество, - и столько желчи прозвучало в голосе супруга короля, что альфе стало не по себе. - Вы в праве делать то, что Вам заблагорассудится, - договорив, Эйли прикрыл глаза.
Что же нужно сказать, когда все действия были красноречивей слов? Эйли не хотел ничего слышать, ведь ему было так стыдно за то, что его мужу пришлось обращаться за удовлетворением к гаремному юноше, фактически, изменяя тому, кому клялся в любви перед богами.
- Не говори так, - нахмурился Арин и присел на корточки перед мужем, предварительно отдернув подол длинной одежды, - я должен был сдержаться. Ширамиль…
- Всего лишь у него начиналась течка, - Эйли качнул головой и пряди волос упали на плечо омежки, которые тот нервно откинул за спину. - Арин, с беременностью я не потерял способности различать запахи. У Ширамиля почти наступила течка, и знаешь, я не думаю, что хоть одну из
