— Так почему же, — тут он сразу ловит меня на слове и начинает аргументировать, — в море не может водиться морской змий?
Это меня немного сбило с толку. Я не нашелся, что ответить. Пришлось выйти из затруднения, ответив вопросом.
— А почему ты говоришь, Гил, что видел привидение, а сам видел морского змия?
Тут он и сам замялся.
— А потому, Джим, — говорит он, помолчав, — что он показался мне таким жутким, когда вылез из белого тумана. Глаза так и светятся красным, клюв страшный! Я и подумал, что это призрак, если не морской змий. Но если увидел того или этого, жди беды, вот что я твердо знаю! Не сносить мне головы, Джим!
Я никак не мог его разубедить, хоть мне-то это все казалось сущей ерундой. Я спустился вниз, залез в свою койку и спокойно заснул. О змие я даже не вспомнил. Но, черт побери, было лишь раннее утро. День еще не прошел, как пришлось мне вспомнить наш разговор, и было это так ужасно… о, так ужасно!
Старый моряк снял брезентовую шапку и вытер лоб платком, словно воспоминания о прошлом до сих пор не отпускали его. Вид у него при этом был такой серьезный, что я не решился рассмеяться — а ведь я привык поднимать на смех любую историю наподобие россказней о пресловутом морском змее, этих трансатлантических мифов, постоянно навещающих в мертвый сезон страницы американских газет.
— А сам ты видел змея? — спросил я. — И что случилось с пророчеством Саула?
— Сейчас услышите, — мрачно ответствовал он. — Я не байку рассказываю, как вы это называете, мастер Чарльз. Я говорю правду.
— Продолжай, Джим, — подбодрил я его. — Я слушаю. Я весь внимание.
— Когда отбили восемь склянок, в залив вошел еще один военный корабль и пригнал пустое рабовладельческое судно, которое удалось захватить до погрузки. Мы разместили на нем часть бедолаг с бразильской шхуны и с удобством отправили всех в Сьерра-Леоне. Этого-то мы и ждали, как я уже говорил. Теперь мы могли спокойно выйти в рейд. Мы подняли якорь и направились вдоль берега к югу: с пришедшего корабля сообщили, что где-то там ошивается другой рабовладелец.
Весь день дул порывистый ветер, и это было странно, потому что ветер там обычно к полудню стихает. К вечеру мы отошли миль на восемьдесят от залива, и вдруг наступил полный штиль. Ветер как будто неожиданно оборвался. До того день был ясный, но как только начался штиль, вокруг судна поднялся густой белый туман — совсем как этот туман с моря, который закрыл сейчас остров и Спитхед. Теперь вы понимаете, почему он напомнил мне Нигер и западный берег, мастер Чарльз?
— Да, — ответил я. — Я понимаю, о чем ты, Джим.
— Берега Африки всегда окутаны по утрам этими густыми туманами. В таком густом тумане Гил и увидел свое привидение. После заката туман поднимается снова, но никогда не бывало, чтобы туман наползал днем, при ярком солнце. Чудная была погода, доложу вам! Мало-помалу туман чуть рассеялся. На спокойной и маслянистой поверхности моря танцевали белесые клочья, как солнечные пятна на лужайке. Иногда эти клочья опускались прямо на корабль, и тогда другой край палубы было не разглядеть. Туман принес с собой отвратительный запах: зловоние лагун у берега, приправленное вонью рабовладельческой шхуны, только в тысячу раз сильнее. Откуда тот запах взялся, не могу сказать, но мы едва его выносили. Я совершенно ничего не понимал.
Пока глядел на море и ломал себе голову, откуда взялся туман вместе с зловонием, на палубу поднялся Гил Саул. Выглядел он еще хуже, чем утром. Раньше его кожа была белой, как мел, а теперь стала серой, пепельной, как у трупа. Я был так встревожен, что тут же воскликнул:
— Иди вниз, Саул! Иди и покажись доктору!
— Нет, — говорит он, — никакой доктор мне не поможет, Джим. На меня снова нашло. Точно тебе говорю, скоро я опять увижу это привидение или змия.
Честно сказать, я почувствовал себя как-то странно: его лицо, слова, зловонный туман… Я не то что бы испугался, но одно могу сказать: в ту минуту я предпочел бы оказаться в Портсмуте, да в ясный день, а не торчать у этого берега.
— Ты что-то тогда увидел, Джим? — прервал я старого моряка.
— Я пока что ничего не видел, мастер Чарльз. Но я что-то почувствовал… Не знаю даже, как объяснить. Какое-то неприятное чувство, точно кто-то бродит по моей могиле, как говорится, потустороннее какое-то…
Капитан и первый помощник были на квартердеке. Помощник прижимал к глазу подзорную трубу и пытался что-то разглядеть среди клочьев тумана. Я находился так близко от них, что мог расслышать их разговор.
Помощник, вижу, чуть повернулся к капитану и бросил через плечо:
— Капитан Мантер, четко рассмотреть не удается, но все это крайне любопытно…
После он поворачивается ко мне и говорит:
— Ньюман, поскорее ступай к моему стюарду, и пусть даст тебе мою ночную подзорную трубу.
Я побежал вниз, принес трубу и подал ему, а он отдал мне первую и стал смотреть.
— Клянусь Богом, капитан Мантер, — говорит он, — это величайшее морское чудовище, какое я когда-либо видел!
— Ха! — говорит капитан, берет у него трубу и смотрит в нее сам. — Это всего лишь водяной смерч. Иногда они принимают самые странные формы.
Но потом я услышал, как он тихо сказал что-то помощнику. Затем уже громче:
— Лучше быть наготове.
И он немедленно отдал приказ, боцман засвистел и мы все помчались на свои места. Странно, правда? Так подумали все и каждый на «Амфитрите».
Снова поднялся небольшой ветер. Я был на наветренном борту, ветер дул с берега, и вдруг Гил Саул — а он командовал моим расчетом в той батарее — схватил меня за руку и сильно сжал.
— Приближается! Приближается! — проговорил он прямо мне в ухо.
Тот же ужасный гнилой запах накатил на корабль, послышался шум, точно стадо диких лошадей одновременно пило воду.
В эту минуту туман чуть рассеялся. Стало видно на несколько миль в наветренную сторону. Капитан, первый помощник и все матросы смотрели туда, словно чего-то ожидая.
Господи! Я еле удержался на ногах, говорю вам!
