— Ах! Смотреть, смотреть! Моя видеть — слишком большая — слишком большая!
Все глаза обратились к дикарю. Все старались понять, куда он смотрит, а затем обернулись к подветренной раковине. Я лишь успел заметить исчезавшую в волнах черную спину. Туземец был в возбуждении и в ответ на мой вопрос заявил:
— Не кит — слишком большая — слишком толстая — слишком длинная. Моя такая рыба никогда не видеть — моя бояться.
Не зная, куда направилась рыба или животное, я привел к ветру и пошел назад; я также распорядился уложить снаряжение в вельботы, а их экипажам стоять наготове. Почти час мы безуспешно осматривали горизонт. Наконец, уже не надеясь увидеть кита, я велел брасопить и спустился в каюту. Туземец продолжал ревностно глядеть на волны, понукаемый замечаниями матросов, которые уверяли, что он ошибся. Но несколько минут спустя Оннету доказал остроту своего зрения, вновь издав крик, еще более неистовый, чем первый. Я выбежал на палубу и тотчас увидел, менее чем в миле с подветренного борта, самое удивительное создание, какое мне доводилось встречать в морях. Оно оставалось на месте, но «выгибалось», как мы говорим о спермацетовых китах. Я сразу понял, однако, что это не кит. Голову я разглядеть не мог, но туловище изгибалось, как веревка, если зажать ее в руке и встряхнуть. Все не сводили глаз с существа; никто не произносил ни слова, не издавал ни звука. Через несколько минут все тело всплыло и легло на воду. Длина его была колоссальной. Кончик хвоста внезапно задвигался или завибрировал, вспенивая воду. Затем голова медленно поднялась над водой и склонилась набок, словно монстр был в агонии или задыхался.
— Это морской змей! — вскричал я. — К вельботам!
Люди медлили, и первый помощник сказал:
— Какая польза спускать ради него вельботы? Только время потеряем и ничего не выиграем, кроме…
Я резко оборвал его и приказал собрать всех. Когда люди выстроились, я сказал им, что хочу «добыть» это создание. Я убеждал их со всем доступным мне красноречием. Я объяснил, что немногие верили в существование морского змея и потому вся надежда была на случайную встречу с ним какого-либо китобойца — и если мы не нападем на него и расскажем об этом дома, нас поднимут на смех, все будут издеваться над нами и в первую очередь спросят: «Почему же вы не попытались его изловить?» Далее я сказал, что на кону наше мужество, наша отвага и даже слава всего американского китобойного промысла, и закончил тем, что воззвал к их корыстолюбию, намекнув, что мы сможем, вероятно, отбуксировать змея в один из южных портов.
— Я не приказываю никому садиться в вельботы, — сказал я, — но кто согласен вызваться добровольцем?
К чести команды должен упомянуть, что все американцы на борту тут же шагнули вперед. За ними последовали все остальные, за исключением одного туземца и двух англичан.
Я приказал офицерам и рулевым осмотреть вельботы и удостовериться, что все в порядке. Я уже прыгнул в мой вельбот, когда змей быстро задвигался, и нам пришлось погнаться за ним. Ветер крепчал, но я не спускал паруса, рассчитывая настичь существо прежде, чем буря сделает это невозможным. Змей плыл на ветер, что потребовало от нас идти бейдевинд, и вскоре мы лишились фор-брам-стеньги, что было для нас большой неудачей. Мало того, мы потеряли чудовище из виду. Мы, как могли, исправили положение и продолжали плыть, надеясь догнать его змеиное величество. Меньше часа спустя мы увидели змея снова; он отклонился немного в сторону. Вскоре он свернул и оказался на траверсе, и я лег на другой галс. Ветер дул с такой силой, что я был принужден взять рифы на брамселях и крюйселе. Змей на несколько минут вновь исчез и затем показался в миле впереди судна. Он медленно направлялся в наветренную сторону, проделав полный круг. Я обязан признаться, что питал весьма слабую надежду его настичь и к тому же, ввиду близящейся бури, не торопился спускать вельботы. Но наконец час пробил: змей недвижно лежал на воде с подветренного борта, в полумиле от нас. Мы приблизились и обстенили паруса, чтобы лучше управляться с кораблем; я велел первому помощнику, остававшемуся на судне, держаться поблизости и ни на миг не выпускать нас из виду. Вслед за тем мы спустили вельботы; мой вельбот шел впереди, а ветер и волны гнали нас в подветренную сторону. Мы сделали несколько гребков, и я крикнул рулевому Джеймсу Уитмору, уроженцу Вермонта:
— Поднимайся!
Он со спокойной и хладнокровной отвагой взялся за свое «железо» (гарпуны) и, когда я подал знак, оба его орудия с молниеносной быстротой по рукоять погрузились в лежавшее перед нами на воде отвратительное тело.
— Табань! — воскликнул я, но змей не двигался.
Я поменялся местами с рулевым и взялся за острогу, велев команде грести и прицеливаясь для удара. Но вдруг тело чудовища зашевелилось и змей изогнул хвост и голову, как будто собирался «зализать рану».
Жуткая голова нависла над вельботом, наполнив матросов ужасом. Трое из них прыгнули за борт. Я машинально вытянул перед собой острогу, и ее острие проткнуло глаз чудовища. Змей дернулся, сбив меня с ног, и я полетел в кипящую воду. Вынырнув на поверхность, я увидел извивающееся от боли тело, почувствовал новый удар и погрузился в волны. На мгновение я потерял сознание, но быстро пришел в себя. Когда я снова вынырнул в водовороте кровавой пены, змей уже исчез.
— Держите линь! — закричал я.
Третий помощник, мистер Бенсон, привязал к моему линю бухту своего, и тот сразу же стал быстро разматываться. Как только я вынырнул, помощник втащил меня в вельбот.
