— Эй, ты! Вставай! — приказал мне боец Даугава и вытащил за шкирку из клетки.
Возле кострища уже собралось несколько купцов, охрана, обозничий и воевода. Судя по разукрашенным лицам двух связанных балбесов, которые дежурили вчера у шатра Рокоша, с ними уже успели побеседовать. Наши с Тенью вещи были беспорядочно вывалены и распотрошены, а саму служанку тоже связали и усадили рядом, прямо в снег. Я отвела взгляд от большой обетной свечи, выглядывающей из котомки. Меня швырнули под ноги воеводе, и пара бойцов ощерилась мечами, готовая изрубить при любом неосторожном движении.
— Ты ограбила и убила купца Рокоша. Говори, куда спрятала украденное, — голос воеводы был обманчиво спокоен, — и я сохраню тебе жизнь. Будешь запираться — отдам своим орлам, чтобы развязать тебе язык.
Тень всхлипнула и запричитала:
— Да не брала она ничего!
— Замолчи… сестра! Не унижайся! — я вскинула голову и уставилась на Даугава. — А ты, воевода, осмелишься поднять руку на слугу божью?
— Не смеши меня. Ты пошла с купцом в шатер сама, тебя никто силой не тащил. Эти два растяпы, — кивнул он на несчастных охранников, — тебя видели. Ты обычная воровка, напялившая на себя рясу. Говори, куда дела украденное!
Голос мужчины сорвался, выдавая легкую панику. Сколько же было украдено? Я покачала головой и сложила руки на груди, зашептав молитву, чем привела его в ярость. Воевода ударил меня наотмашь, и я упала на землю. Что ж, придется рискнуть. Даугав озверел и схватил меня за шкирку, вздернув на ноги. Я выставила вперед руку и крикнула:
— Именем Единого и властью Пяти! Приказываю остановиться!
— Что? — оторопел он.
— Я — глава Ордена Пяти! Шестая! — и я дернула на себе платье, обнажая символ на груди.
Воевода споткнулся и замер, уставившись на меня. Остальные недоверчиво перешептывались, все громче и громче, пока кто-то не выкрикнул:
— Да врет она все! Виданное ли дело, баба!
Даугав шагнул ко мне, схватил за волосы и развернул к остальным, выставляя напоказ.
— Мерзавка посмела выдать себя за…
Я двинула его локтем в бок и вывернулась, бросившись к костру.
— Боже Единый! — воскликнула я. — Яви знак этим еретикам, посмевшим отрицать власть Пяти!
Голой рукой я щедро зачерпнула из кострища алых углей и плеснула их на обетную свечу, зажигая ее. Тень громко охнула, а у меня потемнело в глазах от боли. Звуки отдалились, и мир сузился до пламени свечи. Ее воск уже плавился и стекал призрачным зеленым свечением, пока незаметным в отсветах пламени. Я выставила вперед обожженную ладонь, а второй рукой ударила себя в грудь, молясь, чтобы небольшой примеси фосфора в воске хватило для моего фокуса, отступая в темноту с каждый ударом и выкрикивая:
— В священной бесконечности! орден Пяти! черпает силу! чтобы нести свет! и наказание еретикам!
Я была уже за пределами света костра, в темноте, и призрачное свечение символа на моей груди наконец стало заметным. Среди сгрудившихся купцов раздались возгласы изумления, а на лице воеводы впервые появилось сомнение пополам с легкой досадой, но спустя секунду пропало.
— Кончай этот цирк! Вздумала провести нас дешевыми трюками? — он шагнул ко мне, намереваясь схватить, и я зажмурилась.
Демон, как же больно! Почему от этого клятого символа нет никакого толка! Я вдруг так ясно представила, как бесконечность распускается пламенным цветком, как изливается моя боль, как безжалостно слизывает окружающий мир, как сгорает реальность и пеплом осыпается в бездну… От лютой ненависти стало невозможно дышать.
Раздались крики суеверного ужаса. Мне в лицо дохнуло жаром, мощный порыв сбил с ног. Воевода тоже не удержал равновесия и упал рядом, изумленно оглядываясь на обетную свечу, вернее на то, что от нее осталось. Она взорвалась огненной вспышкой, от которой сделалось светло, словно днем. В расплавленной лужице воска сияла непорочной белизной реликвия святой Милагрос, паря над землей. Я выругалась от неожиданности, но поспешила встать на ноги и крикнуть остальным:
— Падите ниц, безбожники! Единый явил вам спасение заступницы и вернул реликвию! Покайтесь и примите Его волю!
Я сидела в палатке настороженного воеводы, успев переодеться, перебинтовать обожженную руку и привести себя в порядок, а также обдумать дальнейшие действия. Почему взорвалась свеча с вплавленной в нее гравюрой? Неизвестная мне алхимическая реакция? Или же это влияние символа, как тогда, с зеркалом?.. Даугав был напуган, но хватки не утратил.
— И как мне теперь к тебе… к вам обращаться? — в его вопросе слышался едва заметный вызов.
— Ваше святейшество, — не моргнув глазом, заявила я. — И изволь распорядиться, чтобы принесли завтрак.
— Как? — переспросил он. — Но это же… обращение к Папе!
— Папа — там, — махнула я в неопределенном направлении, плохо представляя, где осталась столица, — а я — здесь.
— Но почему Шестая? Если Орден Пяти…
— Потому и Шестая, что глава Пяти, что непонятного, — пожала я плечами, набрасываясь на горячую еду и почти не чувствуя ее вкуса. — Рассказывай, что пропало. Помогу найти убийцу. Не люблю, когда кто-то пытается меня подставить. Но ты, — я угрожающе вперила в воеводу обглоданную куриную косточку, — головой ответишь за то, что поднял руку на Святой Престол!
Воеводу мои угрозы не слишком испугали, он даже не попытался оправдаться.
— Отвечу, если вы и в самом деле… ваше святейшество. Путешествовали налегке, под чужим именем, а потом еще и в шатер к купцу пошли… блудить.
Я отодвинула пустую тарелку и схватила Даугава за грудки, притянув к себе и глядя прямо в глаза.
— А ты так много знаешь об Ордене Пяти? Как они путешествуют, как себя ведут, как блудят, да? Нет? То-то же! А вот Орден Пяти много о тебе знает. Рассказать? Рассказать, что ты везешь контрабандные кофейные зерна? Они запрещены для вывоза за пределы Кераимского княжества! Или ты их везешь их в Винден, но почему-то забыл об этом сообщить торговому разъезду? А еще Ордену интересно, кого ты прячешь на последней подводе. Кто он? Каторжник?
В лице Даугава что-то изменилось, он побледнел при последних словах и поник.
— Хотя Святому Престолу нет дела до твоих мелких грешков… — поспешила я успокоить воеводу, понимая, что перестаралась. — Разумеется, если они не касаются вопросов веры. Так что давай, рассказывай, что пропало и почему так много шума. Пропало ведь не золото?
Тщательно скрытый испуг и опущенный взгляд. Воевода Даугав заговорил, осторожно подбирая слова.
— Пропала часть выручки Инженерной гильдии с ярмарки в Зевастале. Две тысячи золотых.
— Не такая уж и большая сумма. В чем она была? Только не ври, что в золоте. Столько монет унести непросто, не то что спрятать, уже давно бы нашли. Или лагерь кто-то покидал?
— Нет, все на месте, — покачал головой Даугав, нервно оглаживая седую
