Проходя через Белый сад, я невольно замедлил шаг и огляделся. Что она там говорила про часы? Какие могут быть часы в саду? Неужели я стал верить в ее бредни? Но тут мое внимание привлекли изуродованные соляные розы. В их расположении была некая странность, и немного спустя я понял, в чем дело. Они образовывали правильную окружность, и каждая была… Вот демон!.. Каждая изображала цифру, а в центре… высился длинный соляной столбик, чья тень медленно ползла от полудня к часу дня. Теперь даже в шелесте соли мне чудилось издевательское тик-так…
ГЛАВА 14. Хризокола
Я напевала себе под нос ту самую балладу и растирала ноющую задницу, пытаясь привести мысли в порядок. Надо в купальню, смыть кровь. И сменить повязку на бедре. Но боль в пятой точке не шла ни в какое сравнение с ноющей раной, где пустотой зиял рубин. Рубин? Я не помнила, зачем его туда зашила, но знала, что для чего-то очень важного. А этот стукнутый на всю голову Тиффано его забрал! Но ничего, ничего… Я вспомню. Все вспомню!.. И стрекоз, и Искру, и рубин, и этого чистоплюя… Воображение рисовало кровавую страшную месть гаду, посмевшему поднять на меня руку. Одной посиневшей мордой ему уже не отделаться…
С головой уйдя под воду, я все равно не избавилась от мерзкого ощущения соли по всему телу. Казалось, ее ожившие кристаллы ползали у меня под кожей и шептали, шептали, шептали… Даже журчание и плеск воды не могли заглушить этот многоголосый шепот. Искра меня звала, сулила весь мир, просила взамен лишь мое безумие… Окружающее заполнял нестерпимый белый цвет, играя оттенками серого и вспыхивая ноющей болью в висках. Соль была послушной, но обжигала снежной пустотой, заметая пургой мои воспоминания… Не безумие ей было нужно, а моя память! Та истончалась и рвалась в самых неожиданных местах. Лицо… Я вынырнула из воды и замерла, дожидаясь, пока поверхность воды успокоится, чтобы в очередной бесполезный раз вглядеться в собственное отражение. На меня смотрела незнакомая женщина. Ее волосы были немыслимо глубокого черного цвета с фиолетовыми вспышками, смуглая кожа оттенка кофе с молоком, но глаза… глаза были моими. Серыми. Я еще помнила, что они должны быть серыми, но уже ни в чем не была уверена. Волосы!.. Я скосила глаза и повертела в руках мокрые светлые пряди. Допустим, покрасила. Мое тело просвечивало белизной сквозь воду. Загорела? Но у незнакомки не было жутких шрамов! Я помнила, я видела, что у меня они есть! Я это я!.. Но кто она? Искра? Ее отражение вело себя чуточку иначе, чем я, как будто отставая от моего на пару секунд… Или на целую вечность?..
Я выбралась из воды и принялась растираться, чувствуя, как невидимые соляные крупинки царапают кожу. Рана на бедре пощипывала и чесалась. Надо переодеться, высушить волосы и подготовиться к вечернему свиданию. Больше права на ошибку у меня не было. Мой последний шанс… все вспомнить. Интересно, чего Тиффано так мялся? Каких таких извращений стеснялся?
Соляная тень ползла к девятой розе невыносимо медленно. Я завороженно следила за ней, не обращая внимания на собственную тень. А та тоже росла и удлинялась в лучах заходящего солнца, пока не заняла собой все пространство. Она была позади меня, обнимала и нашептывала:
— Что ты хочешь? Летать? Лети… Оставь лишнее… оно тянет к земле… Выбрось его… Забудь… Отдай нам…
Принесенное слугой зеркало стояло напротив. В нем отражалась пустота. Меня не было. Я хотела разбить зеркало, даже решила, что это все происки Тиффано, чтобы свести меня с ума, но потом… Пусть скажет мне, как он это делает! Он мне все скажет, лживый мерзавец! Лишь бы пришел…
Сумерки укутали сад серым саваном, погрузили все в соляное безмолвие. Солнце зашло. Но я продолжала стоять и ждать. Тиффано должен придти. Пусть только попробует не придти… Соль шевелилась у меня под ногами, и я сама не заметила, как у меня в руке оказалась пригоршня белой отравы. А если ее съесть? Неудержимое желание лизнуть и попробовать… Должно быть, она горькая на вкус… Я поднесла ладонь ко рту, и тут кто-то схватил меня за запястье.
— Что это? С ума сошла! Выкинь гадость!
— Ты пришел… — обрадовалась я, забывая про соль. — Пошли, пошли скорее!..
— Не так быстро, — остудил Тиффано мою радость. — Прежде ты должна согласиться…
— Я согласна!
— Дай договорить. Согласиться на то, что я попытаюсь… еще раз попытаюсь… очистить твой разум…
— Очищай! Пошли скорее!
— Не перебивай меня! Я проведу обряд духовного спасения…
— Да без разницы, хоть на голове стой, меня твои извращения не смутят, пошли уже…
Он еще пытался что-то объяснить, злясь и раздражаясь, но я уже тащила его в спальню, бросив мимолетный взгляд в зеркало. Тиффано в нем отражался, а я… Я была другой. Но была. Существовала и отражалась в зеркальной глади рядом с ним, как будто реальность вновь милосердно приняла меня обратно. И это не могло не радовать. Надо просто вспомнить, и все станет на свои места.
В спальне Тиффано отцепил мои пальцы от своего локтя и досадливо поморщился.
— Люба, скажи, ты помнишь нашу первую близость?
— Нет! Что за глупость! Если б помнила, то разве стала б!..
— Ты была в синем платье.
Он кинул на постель сверток. Я нахмурилась. Так… Особые предпочтения. Что ж, это не самое страшное. Интересно, а близость у нас вообще была или так и осталась в его больном воображении?
— Оно было дорогим, из шелка или атласа, кажется, с вышивкой. Разумеется, это другое платье, не то самое, но мне показалось, что оно похоже…
Я нехотя отступила, подошла к кровати и развернула платье. Миленько.
— Надень его, пожалуйста.
Пока я переодевалась, Тиффано говорил. И чем больше я его слушала, тем больше уверялась в том, что псих он, а не я.
— Ты помнишь Зевасталь? Все случилось там, во дворце великого князя. Ты шантажом вынудила меня уступить твоим домогательствам, но я и сам хотел… Заманил тебя в ловушку. На тебе было это синее платье, ты стояла у окна и не смотрела на меня, была обижена, ревновала к сиятельной княжне. Тогда я закрыл дверь и стал раздеваться…
Шелест одежды за моей спиной. Так, похоже этот ненормальный решил оголиться. Хм… Я обернулась, с интересом разглядывая его. Надо признать, что ушибленный церковник был хорошо сложен и красив, даже с избитой мордой. Хм… А еще он
