Наши засели в Алексеевке, и на них наступает не менее двух рот гансов. А возможно и весь батальон, потому что в деревне начинают рваться мины, калибра 80-мм. Два чёрных столба дыма тянутся вверх от какой-то подбитой брони, это точно не грузовики, потому что колонна машин застыла на дороге, часть из них видимо, расстреляна из пулемётов, кто-то просто застрял в глубоких кюветах, пытаясь убраться подальше, а некоторые искалечены разрывами снарядов. Одно немецкое штурмовое орудие StuGIII, пятясь после каждого выстрела, выпускает снаряды куда-то в сторону леса на северо-востоке от деревни. Видимо там находятся наши зенитки. Пушки тоже не остаются в долгу, но расстояние до цели уже превышает полтора километра, да и юркая «штуга» не стоит на месте. Поэтому дуэль с самоходкой продолжает только одно орудие, а второе переносит свой огонь на пехоту и грузовики противника. А вот тут сразу появились результаты, покалеченных «пепелацев» стало больше, а противник, наступающий в центре, залёг. Кто-то на время, а кто-то и навсегда. Наша пехота сразу воспрянула духом и перенесла свой огонь на фланги (там ещё фрицы пытались наступать), но с каждым шагом всё медленней. А потом и вовсе залегли, открыв ответный огонь. Хотя до этого гансы тоже стреляли, но одно дело, когда на бегу, а вот когда с места, да ещё лёжа, совсем другое. Меня напрягало только одно, я насчитал всего шесть взводов, одной роты противника на поле боя не хватало. И это было плохо.
Немцы никогда не пренебрегали маневром, поэтому по любому кто-то пошёл в обход, или охват. И пока остальные отвлекают, «охватчики» зайдут с флангов или с тыла. Справа у наших река, так что фланг относительно прикрыт. А вот слева луговина, потом через километр лес. Обойти можно, но надо делать крюк, километров пять-шесть, а потом всё равно наступать по чистому полю метров семьсот, это если зайти с тыла, и тысячу, если с фланга. Но наши могут, уперев фланги в реку, легко отбиться. Отстреливаться на три стороны, гораздо легче, чем на четыре. Хотя и для круговой обороны у пятой роты сил хватит, особенно если разведчики к ним отошли. Интересно, на что фрицы рассчитывают? Ведь при таком раскладе, у них скоро отвлекальщиков не останется. Разве только на темноту или группу поддержки? Штурмовое орудие скрылось в перелеске, и вторая наша зенитка переключилась на технику и пехоту, попавших как кур в ощип, гансов. Походу эту атаку наши отбили, потому что, не желая нести напрасные потери, противник попятился и стал отходить, сначала медленно, а потом всё быстрее. Только бы у ротного хватило ума, не бросить бойцов в контратаку. Хотя вроде хватило, фрицев только пули и снаряды преследуют.
Интересно, — почему это немецкие «самовары», по зениткам в лесу не стреляют? Хотя понятно почему, дальность не позволяет. Хлопки вышибных зарядов мин не слышно, видимо ведут огонь с двух километров. Это хорошо. А плохо то, что фрицевская «штуга» затихарилась, а она до наших пушек из своего окурка достанет. Если бы в лесу были тридцатьчетвёрки, то им было бы пофиг, а для расчётов зениток любые осколки смертельны. Поэтому им уже желательно сменить позицию. Походу не успели. Грёбаная самоходка открыла беглый огонь, и одно орудие замолчало. Нет, перестали стрелять обе зенитки, но одна после первых же накрытий, а вторая чуть позже. Увлеклись парни, раньше надо было позицию менять. Хотя такую дуру далеко на руках не укатишь, тягач нужен. А фрицы не замолкают, а всё гвоздят и гвоздят по лесу.
Смеркалось. С той и другой стороны стрелять почти перестали. А вот и гости пожаловали. Чего-то подобного я ждал, и периодически окидывал «вооружённым» взглядом опушку, ближайшего к нам леска. От нас до него километр, а вот фрицам до Алексеевки, метров шестьсот. Ну а река для пули, это не препятствие, несмотря на растущий по берегу кустарник. Поэтому установив на опушке станковые пулемёты, фрицы ползут к деревне. Одновременно с выползнями, начинают вести беспокоящий огонь немецкие миномёты. Штуга вылезла из засады и покатила вперёд, шутцы выдвигаются на рубеж атаки, примерно в километре от деревни. А вот теперь ничто не помешает нам обосрать гансам всю малину. И хоть практически ничего не видно, но прицелы выставлены ещё засветло, дальность до цели рассчитана, поэтому просто командую.
— Огонь!
Две «косы смерти» сразу начинают работать длинными очередями, а я сначала подсвечиваю цель, а потом запускаю в небо красную ракету. Мы ведь не просто погулять вышли, а чисто на всякий случай прихватили с собой небольшой арсенал. Лично у меня помимо короткоствола и сигнального трофейного пистолета, ППД и «немного» гранат. Хоть из меня сейчас «стреляло» и неважнецкий, всё-таки я не герой «киношедевров», чтобы метко стрелять из автомата с одной руки, при этом в кого-то ещё попадая, но при случае, необходимую плотность огня создам. Мужики также акромя пулемётов, прихватили немного патронов. И если у дяди Фёдора был штатный боекомплект на три ленты по сотне патронов, то у Малыша таких боекомплектов было три. Один под рукой и два в вещмешке. С километра эффект не очень, но наших в деревне предупредим, да и горячих угольков фрицам в штаны подсыплем или подкладём. Хороших таких угольков, калибра 7,92.
Ага. Не понравилось. Припекло. Да и наши в деревне заметили и оценили. Особенно пара станкачей старается, а ручники и самозарядки уже так, за компанию, для поддержки штанов с угольками. Хотя от них до фрицев ближе, поэтому и эффективность стрельбы больше, чем у нас. Помогаю своим пулемётчикам поменять перегретые стволы и, переместившись на другую позицию, продолжаем свой концерт по заявкам радиослушателей, но уже короткими очередями. Не тащить же обратно лишнюю тяжесть. Я сегодня в роли статиста, вторым номером на двух пулемётах, ну и осветителем подрабатываю, на полставки. Поэтому, подвесив очередную люстру на парашюте, корректирую стрельбу, одновременно наблюдая за обстановкой. Немцы оценили наш «энтузазизм», и два их тяжёлых пулемёта начинают работать в нашу сторону. Остальные два по деревне. Тяжёлые, это в немецком понимании, а по нашему — станковые. Ну, а если быть ещё точнее, то единый пулемёт на станке. Как не называй, а разницы от этого никакой, особенно если пули свистят над головой, и впиваются
