Платформа затряслась. Задребезжали рельсы, засвистел свисток.
Уже скоро.
Подъехал полицейский фургон. Оттуда выбрались копы и принялись извлекать различные причиндалы: кто-то катил больничную каталку, кто-то — навес, кто-то — кислородные баллоны.
Полицейские стали теснить журналистов и зевак. Операторам пришлось откатить камеры. Но репортеры не собирались сдаваться — они принялись лавировать и в свою очередь теснить копов.
Приближались огни поезда — вовсю разрывался гудок.
Литтел поднялся на цыпочки. Какой-то юнец толкнул его локтем. Литтел отступил назад. Ему нужен был обзор.
Полетели искры. Поезд со скрежетом затормозил, остановился и замер. Защелкали фотовспышки. Толпа понемногу рассеялась.
Все бросились к поезду и прилипли к окнам, прикрывая глаза ладонями. Растворились — вверх и назад — двери, и толпа пристроилась сзади копа с каталкой.
Литтел рассмеялся. Он прекрасно знал обычный ритуал Дракулы, знал, что такое «для отвода глаз». Смотрите: вон тент номер два, вон и еще одна каталка. А вон — еще и еще.
Мормоны отступили. И сделали знак. И опустили пандус, плотным кольцом обступив его. Кто-то из них катил инвалидную коляску. В которой сидел граф.
Высокий и тощий, в шляпе, сделанной из коробки из-под бумажных платочков.
94.
(Лас-Вегас, 27 ноября 1966 года)
Едет.
Сошел с поезда, уселся в автомобиль. В дурацкой шляпе.
Уэйн бродил по «Дезерт инн». Воздух искрил от слухов, точно от электрических разрядов. Кругом сновали вампиры. И роились сплетни.
Поезд запаздывает. Он вот-вот приедет. Поезд только что прибыл. У него шрамы после крушения самолета. И какая-то кожная болезнь. Из шеи торчат шурупы, как у Франкенштейна.
Вурдалаки устраивались на насестах и хищно смотрели вдаль. Вурдалаки толпились в казино, забирались на стулья; на шеях у них висели фотокамеры. А в руках были книжечки для автографов.
Вурдалаки толпились и снаружи. В толпе сквозь застекленную панель Уэйн увидел Барби. Барби заметила Уэйна и помахала. Он помахал ей в ответ.
Вурдалаки рыскали по округе. Охранники отеля не теряли бдительности. Кто-то завопил: «Лимузины!» Кто-то еще закричал: «Приехал!»
Вурдалаки восторженно завопили. Бросились на улицу. Уэйн подошел к застекленной стене и посмотрел наружу. И все увидел.
Увидел копов, лимузины и фальшивого Говарда Хьюза. Он узнал его. Этого человека он лично задерживал — в шестьдесят втором.
Тот вел детскую передачу. Вытаскивал член и приставал к малолеткам. Честер-педофил, все копы это знали.
Упыри осаждали его. Честер великодушно соглашался позировать для фотоснимков и расписываться в книжечках для автографов. Поблизости затормозил лимузин. Одно из стекол опустилось, и Уэйн мельком увидел седые волосы, пустые глаза и дурацкую шляпу.
Кто-то заорал: «Хьюз не настоящий!» Вурдалаков как ветром сдуло. Они погнались за лимузином.
Барби вошла в отель. Заметив это, Уэйн направился к ней.
— Ты сегодня вечером работаешь?
Барби рассмеялась:
— То же самое хотела спросить у тебя.
Уэйн улыбнулся:
— Я тут думаю о Пите и Уорде. И о том, как началась эта заварушка.
Барби зевнула:
— Расскажешь за кофе, ладно?
Мимо пронесся очередной упырь. Они обогнули его и отправились в бар, где устроились за столиком с видом на казино.
Подлетела официантка. Барби сделала заказ. Им тут же принесли кофе. В казино было почти безлюдно. Честер кидал кости и ждал.
Барби пила кофе маленькими глотками:
— Прошло уже много месяцев, а я все еще хочу сигарету.
— Питу сильнее хочется.
Честер бросил кости и проиграл. Приличную сумму.
Барби наблюдала за ним:
— Есть секреты, которые знают все.
— Не все.
Барби развернула салфетку и повертела в пальцах ложечку.
— Начнем с некоего города в штате Техас. А также планов мафии касательно денег мистера Хьюза.
Уэйн улыбнулся:
— Расскажи мне секрет, которого я не знаю.
— Например?
— Не притворяйся. Пит расставил жучки в половине отелей Вегаса.
Барби повертела в пальцах нож:
— Хорошо. «Ослик» Дом уже давно не покидает «Пещеры». Четыре дня подряд трахается с Сэлом Минео — оба еще не выходили из номера. Коридорные приносят им попперсы[147] и смазку. Интересно, долго ли это продлится?
Уэйн рассмеялся и посмотрел на игравших. Честер кинул кости — на сей раз выиграл. Тоже приличную сумму.
Барби улыбнулась и встала из-за столика, направляясь в сортир. Вурдалаки осадили Честера-Хьюза. К нему точно магнитом тянуло зевак.
Честер впитывал восхищение и великодушно позировал с желающими.
Вернулась Барби. К столику она шла нетвердой походкой. Ресницы ее дрожали, глаза то и дело закатывались, как бывает, когда вмажешься.
Она улыбнулась и повертела в пальцах нож. Уэйн влепил ей пощечину. Она сжала рукоятку и сделала выпад. Слишком низко — руки Уэйна не пострадали.
Уэйн снова ударил ее. Она сделала еще выпад. Острие впилось в столешницу — издав резкий и неприятный звук, нож застрял.
Барби обхватила голову руками. Потерла глаза. Пустила слезу.
Уэйн схватил ее за руки, привлек к себе.
— Тебя затянуло. Нюхаешь порошок — и всякий раз, когда ты это делаешь, ты обманываешь Пита. Думаешь, если тебя бесит его работа и война, то тебе все можно? Ничего подобного. Ты — всего лишь барная певичка, вдобавок прогрессирующая наркоманка и, черт возьми, ограниченная…
Барби вырвала у него руки и схватила нож. Уэйн закатил ей оплеуху. Нож выпал. Она потерла щеки и вытерла слезы.
Уэйн коснулся ее волос:
— Я люблю тебя и не позволю, чтобы ты опускалась на дно за здорово живешь.
Барби поднялась из-за столика. Вытерла глаза и побрела прочь нетвердой походкой наркоманки.
Честер устроил шоу. Собрались зрители — сплошь алкоголики и неудачники. Честер навязывал себя Лас-Вегасу.
Мимо протанцевали журналисты. При виде зрелища брезгливо поморщились. Пошел ты — извращенец из детской передачи.
Уэйн наблюдал за происходящим, не спуская глаз с игроков.
Глотал бурбон и скучал. Нюхал салфетку Барби — она пахла ее кремом для рук и маслом после душа.
Честер раздавал автографы и отпускал непристойные шуточки про грудь Джейн Расселл. Похотливо пялился на маленьких детишек.
Он глотал спиртное. Мысли его лихорадочно сменяли одна другую. Мелькнула Дженис — все еще хромала и важничала; так и не закрасила седую прядку.
