Фрич сказал:
— У нас есть негр ростом метр девяносто и тачка, которую трудно не заметить, и вдобавок негр объявлен в розыск в трех штатах. Скажи мне, что было как-то иначе, — и скажешь глупость.
Уэйн пожал плечами:
— Так считают в далласском полицейском управлении?
Фрич улыбнулся:
— И в нашем тоже. А всем остальным до этого дела нет.
Уэйн покачал головой.
— Найдите в Далласе с десяток копов, которые не состоят в Ку-клукс-клане, и спросите их, что они думают об офицере Муре. Они скажут вам, что он был грязным, припомнят, какое количество народу он избил в пьяном угаре и всячески обидел. После этого посчитайте, сколько у вас появится подозреваемых.
Гилстрэп оторвал заусенец:
— В тебе заговорила гордость, сынок. Ты винишь себя в том, что Дерфи сбежал от тебя и убил собрата-офицера.
Фрич смял окурок в пепельнице:
— Далласским все это очень не нравится. Они даже хотели прислать людей из тамошней разведывательной службы, чтобы допросить тебя, но мы отказали.
Гилстрэп сказал:
— Они поговаривают о преступной небрежности, сынок. Вы с Муром поцапались, вот он и пошел на Дерфи в одиночку, а тот его грохнул.
Уэйн пнул скамеечку для ног. Пепельница со стуком свалилась на пол.
Уэйн сказал:
— Он был ублюдком. Если он мертв, он это заслужил. Можете так и передать тамошним деревенщинам в форме.
Фрич поднял пепельницу:
— Успокойся, успокойся.
Гилстрэп собрал окурки:
— Тебя никто не винит. По-моему, ты показал себя молодцом.
Фрич сказал:
— Ты сделал кое-какие поспешные выводы — но в целом вел себя как мужчина. Так что твоя репутация среди наших ребят, которые ценят настоящих мужиков, изрядно улучшилась.
Гилстрэп улыбнулся:
— Папе расскажешь. О героической перестрелке с о-о-о-очень плохим парнем.
Фрич подмигнул:
— По-моему, мне повезло.
Гилстрэп сказал:
— Кто знает.
Фрич схватил со стола начальника маленький игровой автомат. Гилстрэп дернул рукоять. Завертелись шестеренки. Выскочили три вишенки. Из лотка автомата посыпались десятицентовики.
Гилстрэп сгреб их:
— Мне на обед.
Фрич подмигнул:
— Ага, и тут субординация. Капитаны воруют у лейтенантов.
Гилстрэп ткнул Уэйна локтем:
— В один прекрасный день тебя сделают капитаном.
Фрич спросил:
— А ты бы смог? Убить его, я имел в виду.
Уэйн улыбнулся:
— Дерфи или Мура?
Гилстрэп заржал:
— Уэйн-младший сегодня в ударе.
Фрич рассмеялся:
— Кое-кто так не считает, а вот по мне так он все-таки сын своего отца.
Гилстрэп встал:
— Скажи правду, мой мальчик. На что ты потратил эти шесть штук?
Уэйн ухмыльнулся. Уэйн сообщил:
— На выпивку и девочек.
Фрич тоже поднялся:
— Ну я же говорил — сын своего отца.
Гилстрэп подмигнул:
— Мы не скажем Линетт.
Уэйн встал. У него ныли ноги. Аж судорогой свело от напряжения. Гилстрэп вышел вон, насвистывая и позвякивая медяками.
Фрич сказал:
— А Гилу ты понравился.
— Мой отец, ты хотел сказать.
— Не стоит себя недооценивать.
— Это отец велел вам послать меня в Даллас?
— Нет, но уверен: ему бы идея понравилась.
Он тоже их обработал: методом «заманить и подменить», которым пользуются магазины в период зимних распродаж. Пульс его, однако, участился до 200 ударов в минуту, А давление резко подскочило. Врете вы все, что убийца «действовал в одиночку». Я видел Даллас.
Уэйн поехал домой. Уэйн бесцельно катался по городу. Фримонт-стрит была забита машинами. Какие-то простоватого вида типы размахивали лотерейными билетами, другие типы заходили и выходили из казино.
Мозг Уэйна кипел. Уэйн чувствовал, что Даллас его порядком подзатрахал.
Вот Пит говорит: «Убей его». Он не смог. Он пробил Пита по полицейской базе. И кое-что узнал. Он посылал запросы в разведывательный отдел полицейского управления трех городов: Эл-Эй, Нью-Йорка и Майами.
Пит Бондюран: экс-коп, бывший контрактник ЦРУ, бывший телохранитель Говарда Хьюза. В настоящее время порученец мафии.
Он проверил записи постояльцев гостиниц от 25 ноября: Пит и фрау Пит заселились в отель «Звездная пыль». Многокомнатный номер за счет заведения. Пит ведь повязан с мафией. С чикагской, если быть точным.
Дороги были загружены — хуже некуда. Да и на улицах народ толпился. Народ распивал виски со льдом и содовой и пиво.
Надо проследить за Питом. Втихаря. Нанять какого-нибудь патрульного. Заплатить ему фишками казино «Золотые края».
Уэйн повернул назад и снова принялся кружить по Фримонт-стрит. Уэйну страсть как не хотелось ехать к Линетт ужинать. Линетт говорила банальные вещи. Так и сыпала клише, штампами, избитыми фразами. Джек был та-а-ак молод. Джек был та-а-ак смел. Джек пра-а-авда любил Джеки.
Джек и Джеки потеряли ребенка. Году в шестьдесят втором. Тогда-то Линетт на них и запала. Он не хотел детей, а Линетт — да. В шестьдесят первом она забеременела.
Он воспринял это в штыки. Он замкнулся в себе. Отдалился от нее. Велел ей сделать аборт. Она сказала: нет. Он даже обратился за помощью к мормонам. И молился о том, чтобы ребенок умер.
Линетт это усекла. Она спешно уехала к своим. Писала ему длинные письма. Вернулась тощая как скелет. Объявила, что у нее был выкидыш. Он предпочел поверить.
Ему позвонил папаша Спраул. Папаша Спраул показал себя сущим ревизионистом. Он и рассказал ему правду: Линетт сделала аборт в Литтл-Роке. И едва не истекла кровью.
Тогда их брак выстоял. Нытье Линетт грозило окончательно разрушить его.
Линетт принесла к телевизору подносы с едой. К ним на ужин пожаловал сам Линдон Б. Джонсон. Он сообщил о создании какой-то «комиссии Уоррена»[35].
Уэйн убавил звук. Джонсон шевелил губами. Линетт ковырялась в своей тарелке.
— Я думала, тебе будет интересно узнать новые подробности.
— У меня и так слишком много дел. И он никогда мне шибко не нравился.
— Уэйн, ты же был там. Такие вещи потом рассказывают внукам…
— Я же тебе сказал: я ничего не видел. И не собираюсь иметь внуков.
Линетт смяла свою салфетку:
— После приезда ты сам не свой, я тебя никогда таким раньше не видела. И не надо мне
