Зовет, подумала она. Встала, на ходу заворачиваясь в одно из покрывал. Ветер скользнул по голым ногам, захлопал разрезанным подолом, раздул распущенные волосы…
И то, и другое было нехорошо. И Забава, чтобы поскорей убраться с глаз Харальда, спрыгнула на берег, сделала несколько торопливых шагов. Застыла на галечнике, оглянулась через плечо…
Харальд подошел сзади, протянул узел, посмотрел требовательным взглядом. Она, как-то сразу растерявшись, приняла. Чужанин махнул рукой прямо перед собой, сам зашагал куда-то по берегу.
Забава стояла, глядя ему вслед. Пальцы ощутили под тканью краюху жесткого здешнего хлеба, еще что-то, баклажку с питьем.
Есть собрался, подумала рассудительно. И поглядела, куда указал рукой Харальд, прежде чем уйти.
В скалах, крутым склоном уходивших вверх от берега, виднелась косая щель, внизу расходившаяся клином. Пещера.
Может, вот тут он своих баб жизни и лишает, мелькнуло вдруг в уме у Забавы.
И ноги разом приросли к гальке. Хотя умом она понимала, что надо бы идти, куда велено. Место найти, чтобы и сидеть можно было, и узел разложить — бабье дело, оно такое, о мужике и о еде заботиться…
Не набреди на нее вернувшийся Харальд, несший в одной руке здоровенный пень, так бы и дальше стояла.
Но он набрел, скользнул рукой по спине, сказал что-то быстро. И, одарив короткой улыбкой — глаза весело, люто блеснули, как солнце, на миг выглянувшее из-за туч — вдруг шлепнул пониже спины. Несильно, без размаха. Кивнул на пещеру, сам тут же потопал к ней, поднимаясь по узкой пологой ложбинке, ведущей туда.
Забава глубоко вздохнула и пошла следом.
Может, и не сегодня с ней это случится. Вон как Харальд улыбнулся…
Придя в пещеру, девчонка ожила. Смотрела уже без страха, открыто, без извечной бабьей хитрости во взгляде.
Хотя на берегу, пока Харальд к ней не подошел, стояла ни жива, ни мертва.
Может, надо почаще шлепать ее по заду, рассудил в конце концов Харальд. Вряд ли девчонку так оживила его улыбка — он, в конце концов, не Свальд, чтобы завлекать девок, блестя зубами.
Харальд еще раз сходил за дровами, потом запалил костер, выбрав место поровней, чтобы можно было прилечь у огня. Бросил рядом покрывало, оставшееся в лодке.
И вышел в последний раз на берег, чтобы оттащить лодку подальше от воды. Ветер свистел все сильней, волны накатывались уже штормовые, разбивались с грохотом о валуны. Небо затянуло тучами…
Кажется, сегодня вернуться в Хааленсваге не получится, подумал Харальд. Может, оно и к лучшему — когда бури пойдут со снегом, на лодке уже не походишь. Нужно ловить последние теплые деньки, после них можно будет только охотиться…
Вернувшись, он обнаружил, что Добава успела одеться — скинула разрезанное, продела руки в нижнюю рубаху так, что целая часть теперь прикрывала грудь. Сверху накинула на себя распоротое платье, закрыв спину.
И даже косы успела заплести. Еще разложила еду на куске ткани.
Огонь потрескивал в каменном ложе, вокруг которого скальное основание пещеры сглаживалось. Сюда, в пещеру, ветер с берега почти не залетал.
Зря она все-таки заплела косы, подумал вдруг Харальд — и двинулся вперед, по пути скидывая одежду.
Желание билось в теле, и он ступал тяжело, уверенно, на ходу наклоняя голову. Добава приоткрыла рот, глянула испуганно с той стороны костра.
А когда он подошел и накрыл ее губы своими, как-то непонятно обмякла под руками. Словно он ее не обнял, а ударил.
Но тут же сама потянулась к нему, вцепилась в плечи так отчаянно, словно в воде тонула — и не за что было ухватиться, кроме как за него.
Правда, Харальду было не до того, чтобы задуматься об этом. Он торопливо стянул с нее одежду. Последние отзвуки мыслей исчезли, едва он ощутил прикосновение сосков, сморщившихся от холода, к своей груди. Снова впился ей в губы, распознал легкий привкус крови на губах, удивился на мгновенье — настолько зацеловал?
И потянул к покрывалу, заранее брошенному у огня. Сам опустился первым, скользнул вдоль ее тела, пропуская его сквозь кольцо своих рук.
Добава все еще была худой, тонкой — но ребра уже не выступали. Харальд, опускаясь вниз, отследил глазом грудь, едва заметную выпуклость живота…
А потом потянул ее к себе, усаживая на свои колени. Сразу, заранее, разводя ей бедра.
И ловя губами по очереди — розовые соски, нежную кожу над ними, выступ тонкой, пальцем нажми и сломаешь, ключицы. Следом изгиб шеи, припухший от его поцелуев рот…
Хмыкнул, разглядев, что щеки Добавы уже полыхают алым цветом. Стиснул, приподнимая ее так, что соски задрожали у него перед лицом.
Девчонка, когда Харальд снова накрыл ртом ее грудь, на этот раз уже не бегло, а основательно — и начал целовать так же требовательно, как до этого целовал губы — вскинулась. Заглотнула ртом воздух, посмотрела сверху затуманено. Тонкие ладони поползли по его плечам и шее. Не прижимая, не отталкивая, а просто гладя.
Он, рассудив, что пришло время и для него, двинулся у нее между бедрами, примериваясь. Глянул ей в глаза — и медленно начал опускать вниз, насаживая на свое копье.
На этот раз в пламени костра, танцующем в глазах Добавы, отражался только он.
И Харальд был этому рад.
За выходом из пещеры тяжко грохотал шторм, за одним ударом волны следовал другой. Он вдруг поймал себя на том, что хватка его рук заставляет Добаву двигаться в такт грохоту снаружи. Приподнимаясь и снова опускаясь на его бедра, на копье, тугими рывками входящее в ее тело…
Проснулась в это утро Красава поздно, как привыкла еще в отчем доме. Зевнула, потянувшись под покрывалом, обвела хозяйским взглядом опочивальню — уже, считай, ее собственную.
Горели на полках два светильника, поблескивали на громадных сундуках железные накладки, украшенные непонятным чужанским узором. Все эти сундуки Красава уже проверила — и знала, что один из них почти доверху наполнен золотыми женскими уборами.
Дарить ей эту красоту ярл Харальд пока не торопился. Но и так понятно, что женские украшенья в опочивальне он держит не для себя. И недалек тот час, когда она пройдется по двору, надев по несколько зарукавий (браслетов) на каждую руку. В поясе, утыканном самоцветами, с брошами на каждом плече, перстнями на каждом пальце…
Дай только срок.
Красава и дальше лежала бы, потягиваясь, но тут в опочивальню, не постучавшись, влетел белоголовый старик. Она, решив поначалу, что это сам ярл Харальд, вскинулась ему навстречу.
И даже не стала придерживать покрывало, сразу соскользнувшее с высокой обнаженной груди.
Белоголовый в ответ глянул холодно, каркнул что-то непонятное. Потом отвернулся и уставился на стену.
Однако из опочивальни не вышел.
Может, ярл прислал старого дурня за мной, подумала Красава. Отвести к нему
