— Я не знаю, что вы под этим подразумеваете, — проговорил он с нотой усталого раздражения в голосе. — Я действительно не могу вам помочь. Я сдал свой значок, и я не частный сыщик. Было бы незаконно действовать, забыв об этом, и получать деньги без государственной лицензии. Если вы еще раз прочтете статью в газете, то лучше поймете, что со мной произошло. Предполагается, что мне нельзя даже машину водить.
Терри махнул рукой в сторону парковки за узким проходом позади доков.
— Видите накрытую машину, похожую на красиво упакованный рождественский подарок? Это моя машина. Она будет там стоять до тех пор, пока врачи не позволят мне снова сесть за руль. Какой из меня детектив? Мне бы пришлось ездить на автобусе.
Девушка по-прежнему не обращала внимания на его протесты и просто смотрела на него с выражением твердой уверенности, которое раздражало его. Маккалеб не представлял, как ему выдворить ее с катера.
— Сейчас я запишу для вас имена тех детективов.
Обойдя вокруг нее, он раздвинул дверь каюты, а затем плотно закрыл ее за собой. В эту минуту ему снова, как никогда, захотелось отгородиться ото всех. Он подошел к навигационному столу и начал искать в ящиках телефонную книжку. Маккалеб уже давно не пользовался ею и не был уверен, что найдет. Посмотрев через стеклянную дверь, он увидел, что его гостья отошла на корму и стояла, прислонившись к поручню, в ожидании хозяина катера.
На стекле была специальная защитная пленка, и девушка не могла видеть, что он наблюдает за ней. Ощущение того, что он знает ее, вернулось, и он попытался вспомнить, почему ее лицо ему знакомо. Риверс производила очень сильное впечатление. Темные миндалевидные глаза казались одновременно грустными и все понимающими, словно знали какую-то тайну. Он знал, что легко бы ее запомнил, если бы хоть раз повстречал или просто наблюдал за ней. В памяти ничего не всплывало. Его взгляд инстинктивно переместился на руки девушки в поисках кольца. Но кольца не было. Терри был прав и насчет ее обуви. На ней были босоножки на широких пробковых каблуках высотой в несколько сантиметров. Ногти на пальцах были покрыты ярким розовым лаком и очень выделялись на фоне загара. Интересно, она все время так выглядела или оделась так специально, чтобы уговорить его взяться за работу?
Он нашел телефонную книжку во втором ящике и быстро отыскал имена Джека Лавеля и Тома Кимбола. Записав их имена на обороте прошлогодней рекламной листовки лодочного сервиса, Терри раздвинул дверь. Когда он вернулся, она искала что-то в своей сумочке.
— Здесь два имени. Лавель ушел на пенсию из Управления полиции Лос-Анджелеса, а Кимбол работал в Бюро. Я работал с обоими и знаю, что они отлично потрудятся для вас. Позвоните любому. Скажете, что я дал вам номер телефона, и к вам отнесутся как надо, — сказал Маккалеб, протягивая Риверс листок бумаги.
Однако вместо того, чтобы взять у него листок бумаги с номерами телефонов, она вытащила из сумочки фотографию и протянула ему. Маккалеб машинально принял карточку, тут же сообразив, что совершил ошибку. На снимке он увидел улыбающуюся женщину, которая смотрела на маленького мальчика, задувающего свечи на именинном торте. Маккалеб насчитал семь свечей. Сначала ему показалось, что это была фотография самой Риверс на несколько лет моложе. Но — нет. У женщины на снимке было круглое лицо и более тонкие губы. И она была не такой красивой, как Грасиэла. У обеих были темные карие глаза, но у той, что на фото, не было той пронзительности во взгляде, с которой смотрела на Маккалеба сейчас его гостья.
— Это ваша сестра? — спросил он.
— Да. Вместе со своим сыном.
— И кто из них?
— Что?
— Кто из них мертв?
Его второй ошибкой было начать задавать вопросы. Совершив их, он позволил втянуть себя во все это. Вместо того чтобы расспрашивать ее, следовало сунуть ей в руки номера телефонов частных детективов и покончить с этим.
— Моя сестра. Глория Торрес. Мы звали ее Глори. А это ее сын Реймонд.
Он кивнул, протягивая фотографию обратно. Но Риверс не взяла ее. Очевидно, ей хотелось, чтобы он спросил ее, что произошло. Нет, пора тормозить, решил Маккалеб.
— Послушайте, у вас ничего не выйдет, — холодно произнес он. — Похоже, вы умеете добиваться своего, но со мной этот номер не пройдет.
— Хотите сказать, что вас это не волнует?
Он почувствовал, что закипает от злости.
— Волнует. Если вы читали статью в газете внимательно, то вы в курсе, что со мной произошло. Именно потому, что меня слишком многое волновало.
Терри проглотил внезапно подступивший к горлу комок. Было ясно как день, что из-за всех переживаний Риверс не знает, куда себя девать. Как и сотни людей, которых он знал в подобных ситуациях, когда они без всяких причин лишаются самых любимых, близких людей. При этом никто не арестован, никому не предъявляют никаких обвинений, а дело об убийстве остается открытым. Некоторые из этих заблудших душ становились похожими на ходячих зомби, и их жизнь уже никогда не возвращалась в привычное русло. Грасиэла Риверс была теперь одной из них. Именно так, иначе она не стала бы отыскивать Маккалеба. И он прекрасно знал, что, как бы он ни злился и что бы она ему ни говорила, отыгрываться на ней за его собственные несчастья было несправедливо.
— Послушайте, — сказал он. — Я просто не в состоянии этим заняться. Извините.
Взяв гостью за локоть, он как будто собрался помочь ей подняться по ступенькам. Кожа девушки была приятно теплой, а сама рука на удивление мускулистой. Он протянул ей фотографию, которую и теперь Грасиэла отказывалась взять обратно.
— Взгляните на нее еще раз. Пожалуйста. В последний раз, и я уйду. Неужели вы ничего не чувствуете?
Покачав головой, Терри неопределенно отмахнулся, как будто ему было действительно безразлично.
— Вообще-то, я был агентом ФБР, а не ясновидящим, — проговорил он, продолжая вертеть снимок в руках.
Женщина и мальчик на снимке казались очень счастливыми. У них был праздник. Семь свечей на торте. Маккалеб вдруг вспомнил, что, когда ему было семь и еще некоторое время спустя, его родители были еще вместе. Мальчик словно приковал его взгляд. Каково ему придется без матери?
— Простите, мисс Риверс. Простите. Я правда ничем не могу помочь. Возьмите фотографию.
— У меня есть еще одна. Я заказала два снимка по цене одного. Подумала, может, вы захотите оставить его себе.
Впервые за все время их разговора Маккалеб вдруг почувствовал, что за сказанным стоит что-то еще, какие-то подводные рифы. Она обходила это что-то в их разговоре, хотя непонятно почему. Терри очень внимательно посмотрел на Грасиэлу, одолеваемый ощущением, что, сделав следующий шаг, задав следующий вопрос, он натолкнется на эти рифы.
Но сдержаться уже не мог.
— Зачем мне оставлять снимок у себя, если я говорю, что не в состоянии помочь вам?
Она улыбнулась с какой-то странной грустью.
— Потому что именно эта женщина спасла вам жизнь. Я подумала, может быть, время от времени вы будете вспоминать, как она выглядела.
Маккалеб довольно долго и пристально смотрел на Грасиэлу, но видел перед собой не ее. Он всматривался в фотографию, отыскивая в уголках своей памяти то, что связывало его с этим снимком и с тем, что сказала Риверс. Какой был во всем этом смысл?
— О чем вы говорите? — негромко произнес он.
Это было единственное, что Терри сумел сказать. У него было чувство, что он теряет контроль над разговором, что его нити ускользают от него, переходя в руки к ней. Вот они, рифы. Все-таки он натолкнулся на них.
