Про шампунь я сказал ему, разумеется, в шутку — даже у такого огромного оригинала, как Слон, не было привычки употреблять моющие средства вовнутрь. «Выходит, накаркал», — подумал я, но все оказалось несколько проще — Славик настолько пришел в себя, что решил почистить зубы. Правда, выбрал он для этого не зубную пасту, а тюбик крема для бритья (у него всегда было плохо с языками, а «shaving cream» или «tooth paste» как надписи несли для него абсолютно одинаковую смысловую нагрузку).
Говоря о том, что он начал приходить в себя, я поспешил. Это мне стало ясно после того, как я узнал, что он использовал в качестве зубной щетки. В ванной стоял почти целый блок этих щеток, и все из подруг и друзей, кто оставался у нас на ночь, с утра одаривались индивидуальным средством для чистки зубов. После чего на щетке царапалось имя, и она готова была ждать своего хозяина вплоть до страшного суда. Ну, или до ближайшего ремонта.
Дело в том, что щеток Слона в связи с его частыми посещениями и редкой памятью у меня было уже три. Он их сначала пытался запомнить по цветам, но, видимо, против была какая-то злобная Цветоаномалия — зеленая, синяя и красная щетки были подписаны соответственно «Слон», «Я» и «Слава КПСС». Сегодня же он почистил зубы желтой щеткой с каллиграфической надписью «Евдокия Петровна».
Евдокия Петровна — это хозяйка снимаемой мной квартиры. Ее муж, Саша, за поистине энциклопедическую эрудицию называл ее Дока, а она его — за казачьи корни — Сабля. Причем частенько делая паузу между слогами. Хотя, по логике, правильнее было бы Шашка, но тогда бы, увы, незаслуженно терялось столь значимое — особенно в моменты, когда Саша закладывал за воротник — мужественное окончание первого слова.
Я ничего не сказал Слоновитому ни про крем для бритья, ни про то, что неэстетично пользоваться предметами личной гигиены посторонних женщин, а просто отобрал чашку с кофе, за которую он схватился, и сказал:
— Евдокия Петровна сегодня будет пить вместо кофе молоко, — и пошел на кухню кипятить молоко, поймав его обиженный взгляд, в котором, кроме всего прочего, читалось: «Какого ж тогда отнимать у меня кофе, если Евдокия Петровна будет пить молоко» и «А кто вообще такая Евдокия Петровна, она симпатичная?».
Он курил, когда я принес молоко. Оно получилось с добавлением кофе, потому что турочку я мыть не стал — отключили воду. А разговор у меня к Слону был очень серьезный…
ГЛАВА 13,
в которой главный герой неожиданно узнает, почем нынче ШИЗА́
— А эта бредятина откуда?
— Из «Упанишад».
— А что такое «Упанишады»?
— Не знаю…
Братья Стругацкие, «Понедельник начинается в субботу»Слон был типичным сердцеедом — высокий голубоглазый блондин. Нельзя было сказать, что он семи пядей во лбу, но женщин это не особенно интересовало. Был он коммерсантом средней руки и при этом очень хорошо знал преступный мир города. Вести криминальную хронику в какой-нибудь газете было его сокровенной мечтой. Однако этому сильно препятствовал недостаток образования — я бы даже сказал, словообразования. И словосочетания. Слон упорно копался во всем городском мусоре и все это конспектировал — возможно, делая задел на будущее. И все равно неумение выражать мысли словами, не жестами, было серьезной — если не сказать, фатальной — преградой для его мечты.
Изъяснялся он своеобразно, весьма легкомысленно употребляя незнакомые или малознакомые слова к месту и не очень. Или на его голову когда-то — непременно во время чтения сборника армейских «перлов» — свалилось нечто тяжелое и зафиксировало какой-то нужный рычажок в ненужном положении, или одно из двух. Он мог сказать с абсолютно серьезным лицом что-нибудь вроде: «Я тебе эксклюзивно заявляю: эти раки несвежие» или «Никаких эксцессов, граничащих с правопорядком, на празднике не было».
Да что там — он и со знакомыми словами справиться мог не всегда. Однажды, пытаясь выпросить у моей матери предварительное поздравление по поводу грядущего собственного дня рождения в ближайшую пятницу, он заявил ей в среду: «А вы знаете, теть Нин, у меня же в пятницу — воскресенье!» Маме ничего другого не оставалось, как осторожно намекнуть моему вечно пьяному другу, что «у тебя, Славик, каждый день воскресенье».
Славик обладал поистине грандиозными связями. Как в милиции-полиции, так и в криминальной среде. Как-то раз у него угнали новенький, но не очень дорогой «Лексус», подарок одной из почитательниц его скандинавской красоты. Машину вернули на следующий день, после того как он ночь напролет пропьянствовал в кабаке «Три тополя и Плющиха» с одним местным мафиози.
Рассказав о вчерашней истории, я с интересом слушал, что выдаст его мозг по моему запросу. Очень надеясь на то, что эта информация будет более-менее полезна. Через минутку, допив горячее молоко, Славик обнаружил неосторожно прогуливавшегося Джина, заграбастал его к себе на колени и окружил лаской и вниманием, не забывая и о моем интересе:
— «Чероки» «666» — это Свин. Из всей околокриминальной братвы города только у этого придурка хватило ума повесить такой пафосный номер на машину. Говорят, он даже не знал, что «666» — это библейское число зверя, когда проплачивал номер в ГИБДД (Слон давно не блистал при мне такими глубокими околооккультными познаниями, не иначе недавно пересматривал «Омен»). А когда объяснили, не стал менять. Занимается в основном наркотой. Вчерашняя шестерка — поднялся год назад, когда отец одной девчонки-наркоманки завалил Зулу. Свин был его правой рукой, ему и досталось это наследство.
По наркоте у Свина какие-то проблемы с цыганами — то ли он им денег должен, то ли торговал на их территории. Да, еще недавно помер Лешич, крутейший химик, но безбашенный наркопет. Он был для Свина всем — гениальный придурок, вывел свинобизнес на первое место в городе за каких-то пару месяцев. Так вот, грешат на цыган — вроде как они Лешича к праотцам отправили.
В общем, точно не знаю, кто там из них начал, но в последнее время ментам сдали две хорошие цыганские точки. Думают, что это Свин сливает информацию. Через своего адвоката… как же его? Юровский Юрий Юрьевич, у него белый «Кайен» «555». А вчера, скорее всего, цыгане сдали ментам «У Рыцаря» — только менты
