Как ни в чём не бывало, будто этот режим для меня приемлем. Слабость никак не покидала, и опять заснула.
Проснулась от скрипа двери, вошёл лекарь.
– Госпожа, вы спите? – повернулась к лекарю и улыбкой встретила его.
– Да, я дремала. Слабость не проходит. Что со мной?
– Госпожа, я пришёл как раз вас осмотреть, – он нагнулся и посмотрел на моё израненное лицо.
«Хорошо, что он не стал смотреть запястья», – подумала про себя.
– Что с вами? Кто вас ранил?
– Это я случайно упала, не обращайте внимания, – ответила, выдавливая из себя улыбку.
– Я принес лекарственную настойку, как раз смажем ваши раны, – осматривал и слушал моё дыхание.
– Ваше самочувствие стабильно, вы поправляетесь. Выпейте стакан лекарственных трав.
– Хорошо, я чуть позже выпью, – ответила, понимая, что это никакая не лекарственная настойка.
– Нет, госпожа. Вы должны выпить её при мне сейчас.
«Чёрт», – подумала, смотрела на лекаря, как волчица, которая ещё секунды три, и растерзала бы. Я сдерживала себя от безумных мыслей.
– Хорошо, – ответила, и он поднёс настойку ко рту.
Времени на отравление нет, надо быстрей спасаться. Каждый день на счету, вдруг я буду совсем не в своём здравии. Я смотрела на настойку секунды три, потом набралась храбрости и выпила. Затем он промокнул платок в другую настойку в маленьком бутыльке, которую достал из своего чемоданчика и стал смачивать ей мои раны на лице.
– В следующий раз аккуратней будьте. У вас такое красивое лицо, это ваша радость, нельзя, чтобы такую радость отняли, – приговаривал, а я отчужденно молчала.
Так и хотелось ему что-нибудь сказать, но всё же ещё не время.
Он ушёл. Меня опоили, и я больше не могла ни о чём думать, просто хотелось спать. Но чувства просыпавшегося гнева и зла ощущала ещё больше. Хотелось придушить этого лекаря на месте, чтобы он замолчал навеки, а его разговоры чтобы больше никогда не слышала. Никогда… Зубы скрипели и сдерживали эмоции. Ненависть – как ребёнок, сначала зарождается, потом её надо кормить, а потом выпускать на волю.
Отвар, который день изо дня губил меня, усыплял; и веки наполнялись свинцом, а кожа всё более и более белела. Я заснула.
18. Притрава чудовища
Сегодня день следующих побед, о которых я пока умолчу на время. Это просто мои планы, я не знала, к чему они приведут.
Я позавтракала и осталась в пижаме. На полу возле кровати постелила простыню и осталась на ней сидеть. Было ощущение, что я персонаж, который живёт по книге, а на что-то новое просто не хватает лишних страниц. Я будто расписана по часам, но это однообразие не пугало, у меня сегодня был совершенно другой настрой. Я знала, что это уже не я, не та Эмма Орлеанская, которую всегда знала. Это пугало, и не знала, что можно было теперь ожидать от себя.
Время… Как по часам чудовище открыло дверь. Он подошёл и встал на колени, я так же сидела на простыне и наклонилась к нему, чтобы он мог попитаться. Как ни странно это звучало, но всё же я это делала. О моём настроении нельзя было говорить, потому что безразличие и тоска поселились в душе уже давно. Испив кровь, он собрался уходить.
– Подожди, – дотронулась до его руки, очень боялась, но всё-таки это сделала, его нельзя было просто так отпускать, – я хочу тебе кое-что показать, тебе понравится. Мы же друзья? – он смотрел с любопытством. Я встала на колени и стала расстегивать пижаму, обнажая бюст.
– Смотри, помнишь, тебе нравились они? – сказала и прикоснулась к своей правой груди, – хочешь потрогать? – взяла его руку и прислонила к телу. Он аккуратно дотронулся, потом приблизился, и его уродливое лицо уткнулось в мою грудь, он стал её лизать. Я ждала, когда закончит, мой грустный потупленный взгляд смотрел в пол, был отстранённым и безразличным. Я не ощущала, что это моё тело, и удовольствия не испытывала, просто делала то, что надо, чтобы помочь себе выбраться. Столько слюней он оставил после себя!
После того, как закончил лобзать грудь, смотрел на меня, я немного перепугалась: рука коснулась ран на лице, он смотрел прямо в глаза. Может, выражал так симпатию? Потом ушёл. Вздохнула и застегнула пижаму. Потом ходила по комнате, ожидая лекаря, но он так и не появился. Заснула.
19. Шаг навстречу
Мне приснился грустный сон, ещё не проснувшись, уже начала реветь, а потом плакала ещё минут пять. Снился длинный лабиринт, по двум сторонам которого были двери, не помню, от чего бежала, но это было что-то страшное, и очень боялась. Пробовала стучать и открывать каждую дверь, но все они были заперты. Растерянная, думала, что не смогу спастись, но бежала вглубь тёмного лабиринта в своей же пижаме, только она была длинная и волочилась по полу. Я споткнулась, упала, встала и побежала дальше, к следующей двери. Убедившись, что и она не открывалась, побежала в другую сторону, к другой двери. И так я бежала долго. Чувства безысходности и отчаяния так затронули моё сознание, что начала плакать, а слёзы появились не только во сне, но и выступили наяву тоже. Думала, что не спасусь от тьмы, бегущей за мной. Но тут появилась вспышка прямо в конце туннеля, она светила в глаза, я бросила затею открывать двери и побежала на свет. Подумала, что это спасение, и бежала так быстро, как могла. Потом я проснулась.
Почувствовала боль в душе, она сжимала сердце. Сжимала изо всех сил, но я смогла успокоиться.
Не хотела есть, организм, наверное, уже сдавался, только я ещё этого не понимала. Смотрела на свои пальцы и увидела обручальное кольцо, про которое уже и забыла. Оно было на мне до сих пор. Вся любовь была ложью и фальшью. Я сняла кольцо и положила на комод.
Отец, как всегда, был увлечён своей пассией, даже не попытался узнать, как я поживаю, а я ему написала ещё письмо.
Как там матушка? Мне хотелось её увидеть, она совсем беспомощная и больная. Мы про неё забыли, оставили одну. Как мы это смогли допустить, это же самый родной человек на этом свете? Какие же мы люди после этого? Мы сами и есть чудовища! Обвиняя других в ошибках, сами не видим, что ошибаемся, но указываем на ошибки другим. Имеем ли мы вообще на это право? Кто тогда укажет на наши ошибки? Или мы
