Но дома были чистенькие, аккуратные, сверкающие слюдяной крошкой рам и черепицы, а летающий в воздухе пепел можно было принять за снежные хлопья, отчего возникало странное детское ощущение ожидания чуда на Новый Круг. В совокупности с запахом серы и мрачными лицами прохожих выглядело всё это как-то зловеще. Но вообще демону здесь необъяснимо нравилось: эдакий Парадиз из исторического фильма про первых переселенцев на необжитый материк.
Если бы не настороженные и не откровенно враждебные взгляды, которыми их провожали редкие прохожие, можно было представить, что они колесят по миру, как оборотни-хиппи. Или, скажем, как Эрам с Мишель.
Стоило улыбчивому лицу жены брата появиться перед мысленным взглядом, что-то сжалось в районе груди и медленно поползло в живот.
Мышцы пресса привычно напряглись, словно готовясь принять удар под дых, а лицо на миг исказило судорогой.
Казалось бы, за такое время пора и привыкнуть к острой, отвратительно гложущей, словно жрущей изнутри боли… И хуже даже, чем эта боль было её ожидание. Понимание, что сейчас кольнёт…
Но последующего обычно в таких случаях укола в сердце не произошло и Харлей даже помотал головой, словно только проснулся от долгого сна или глубоко задумался.
Рыжеволосая Мишель… Обольстительный, магнетически притягательный суккуб с поразительно вкусными эмоциями. Смешливая, солнечная…
Интересно, Пандора вообще умеет улыбаться?
Подумав так, Харлей часто заморгал и даже сглотнул.
Ни разу ещё с момента встречи с Мишель другая женщина не наведывалась в его мысли. В его грёзы.
Это было её царство.
Царство Мишель.
Оплот обольстительного рыжеволосого суккуба.
Она сияла, переливалась, царила в эфемерном мире грёз, искрила своей разноцветной, радужной аурой.
Харлей даже стал разграничивать такие понятия, как думать о женщине, и иметь женщину. О тех, кого имел инкуб обычно не думал.
Это было как чихнуть или перекусить (сытно или нет — это уж как повезёт). Банальное удовлетворение потребностей. И зачем об этом думать? Это как грезить о ростбифе.
Но вот в его запретных мыслях, в мечтаниях, своей наивностью похожих на детские, в которых демон никогда и никому не признался бы, всё было по-другому. Иначе. Он даже называл про себя их «мир Мишель». Мир, где она принадлежала ему. Ему одному. Он бы тоже, как брат, ни за что не отпустил рыжеволосую девочку…
И сейчас, когда в «царство Мишель» пожаловала сердитая маленькая гарпия, Харлей был мягко говоря, обескуражен.
Любимые аллюзии и аллегории, которые, казалось, были верхом поэтичности и утончённости, внезапно показались глупыми и какими-то детскими, нелепыми.
Словно ровное, с морозцем, свечение, исходящее от белоснежной ауры гарпии, обдало холодом его мысли изнутри, отрезвило, охолонуло и принялось незаметно наводить порядок в его собственной голове.
Он невольно покосился на гарпию, шагающую рядом.
С виду — девчонка как девчонка, только с крыльями. Но они сложены за спиной и даже тени на дорогу не отбрасывают. Хотя насчёт обычной он зря.
Маленькая Ледяная Королева. Саркастичная, язвительная, и, похоже, ненавидит демонов.
Почему он так решил?
Да он и сам не знал. Как-то такое считывается на энергетическом уровне. Но в этой неприязни нет и капли того раболепия, которое вызывает высшая раса у, скажем, людей или низших нагов. Когда тебе, ненавидя, завидуют…
Нет, неприязнь Пандоры была холодной, неопровержимой и очень личной. Было в ней что-то сродни одержимости.
Как она скривилась, когда он предложил план с поцелуем? (между прочим, гениальный план, а что старый лис успел посмотреть новости, так в том не его, Харлея, вина)
Любая другая на её месте давно из штанов бы выпрыгнула. Шутка ли, сам демон вожделения рядом… А эта нос воротит.
Харлей вынужден был признать, что такое отношение его зацепило.
Ещё ни одна женщина не отказывала ему.
Кроме Мишель.
Но у неё была серьёзная на то причина.
И имя той причине — Эрам де Вуд, что по совместительству его братец.
Правда, когда как-то раз когда они с Мишель оказались в одной постели (под рёбрами, кстати, остался памятный шрам от Эрама), демоница на него реагировала и ещё как! И зря брат тогда мозгами двинулся, когда их застал. Всё было по-детски невинно и до главного блюда они так и не дошли…
Но какой же всё-таки Пандора оказалась замечательной актрисой!
Будь его, Харлея, воля, он бы прямо сейчас номинировал вредную, но, без сомнения талантливую гарпию на Золотую Планету! Да что там Планета, чушь. Как минимум, Аускар!
Харлей сам почти поверил в то, что её страсть, её пылкость была настоящей!
— Ладно, если так надо для дела, — процедила она, морщась, словно ей предстояло целовать лягушку.
Это уязвило и разозлило одновременно.
Наверное, поэтому демон вложил в этот поцелуй всё своё мастерство, весь свой опыт. Смотри, детка, как умеют инкубы и потом не хнычь, что отказала себе в сладком…
Но она ответила на поцелуй с таким жаром, какого он от этой белобрысой ледышки и не ждал!!
Обмякла в его руках, как плодородная завоёванная земля, что сдаётся на милость победителя. Как дрожали её губы, как сбивалось дыхание! Целовала его так, словно ждала этого поцелуя всю жизнь, трепетала всем телом! Превратившись из сурового крылатого воина в нежную, пылкую гурию!
А как она застонала, когда он подхватил её под бёдра! Мягкие крылья защекотали тыльные стороны его ладоней, согревая и будоража… А она тут же обвила его ногами, словно заявляя свои права на него! Заёрзала, ему не показалось, заёрзала в его руках, будто ей также, как ему, мешала разделяющая их одежда!
Он словно с головой нырнул в прорубь, но вместо обжигающего холода угодил в ледяное пламя. Оно пронзило до костей, прожгло насквозь, проникло в самые тайные уголки души… И что-то нарушило в привычном мироздании. Что-то изменило. Только что?
Харлею точно было в тот момент не до размышлений.
А потом он поставил её, вздрагивающую от его прикосновений, на ноги. В последний раз провёл ладонью по мягким, словно лебединым, перьям. И когда посмотрел в её расширившиеся зеркальца глаз, бросил взгляд на припухшие губы… почти поверил в её игру. Почти.
— Нам следует прибавить шаг, — звонкий голос Пандоры прошил пространство ледяными иглами, извлекая демона из мира грёз и возвращая в реальный мир. Машинально или специально она дёрнула его за рукав и инкуб отчётливо уловил беспокойство спутницы. — Не нравится мне, как на нас смотрят, — добавила она озабоченно.
Инкуб оглянулся.
На другой стороне узкой улочки, сложив на груди руки, стояло двое волков.
Эти двое провожали их с Пандорой взглядами, полными ненависти. Вид у оборотней, надо сказать, был устрашающим. Не для высшего демона, но всё же. В плечах косая сажень, небритые квадратные подбородки, недобрый прищур желтых глаз.
