наружности, еще не до конца отпустивший шевелюру, образовали в дверях живой заслон, глядя, как Роберто описывает круги вокруг машины. Нам с Дюймовочкой удалось преодолеть стену любопытствующих, и Луиджи бросил на нас косой взгляд – на этот раз относящийся скорей ко мне, чем к Дюймовочке, – но воздержался от комментариев по поводу моего внешнего вида, решив прежде вызнать, за каким чертом я так вырядился. Вскоре за тем появился и Роберто с блуждающим, отсутствующим взглядом.
– Пресвятая Дева! Это же «лотус-эспри» – машина Джеймса Бонда!
Это заставило всех окончательно проникнуться важностью появления такого необычного механизма, и вся орава накинулась на нас, требуя объяснений. Когда я в первый раз увидел Багиру, она сразу показалась мне достойной человека с лицензией на убийство, но я не знал, что это действительно одна из машин Джеймса Бонда.
Я почувствовал, что моя обязанность – свести инцидент к минимуму.
– Я думал, что у Джеймса Бонда «астон-мартин»…
Но Роберто был вне себя от волнения.
– Не-е-е-т! Это когда его еще играл Шон Коннери! А Роджер Мур водил «лотус-эспри». Вы что, не видели «Шпион, который меня любил»? Помнишь, там он еще бросается в море на белой спортивной машине, которая превращается в подводную лодку? Вот-вот. Но это последняя модель V8GT девяносто седьмого года. А ты смотрел «Основной инстинкт»?
– Нет, но я смотрел «Моченые фрикадельки».
Посетители бара унт поразвесили, слушая обрывочную информацию Роберто, поражаясь его обширной эрудиции в области автомобилизма, хотя вся эта эрудиция была почерпнута исключительно в кинозалах. Подобного рода сведения просто распирали Роберто.
– И еще ее снимали в «Красотке»… Это же классика, супермашина, бриллиант… Пятьсот пятьдесят лошадиных сил, мотор с двумя турбинами, тридцать два клапана, разгоняется с места до ста километров за четыре и девять десятых секунды, скорость – до двухсот семидесяти двух километров в час, электронное управление…
Таксисты начали поглядывать на меня со смиренными лицами обладателей дизельных «Толедо», раскрашенных, как машинки из мультика, и я решил поскорее заткнуть Роберто рот. Вытащив ключи, я помахал ими у него перед носом.
– Хочешь прокатиться?
Роберто уставился на ключи, как сомнамбула. Сначала я решил, что это от удивления, но мало-помалу лицо у него как-то съежилось, вид стал пришибленный, и с бесконечной печалью онаниста в голосе он пробормотал:
– Такая штука… у меня прав нету.
Реакция последовала секунды через две. Как только Луиджи выдохнул свое хриплое астматическое «ха», вся компания взорвалась смехом. Один из таксистов, не в силах сдержаться, схватил Роберто за голову и влепил ему сочный поцелуй в лоб, что только удвоило всеобщее веселье вокруг бедного клоуна, который, понурив голову и вытирая руки о фартук, вернулся за стойку. Воспользовавшись суматохой, мы протиснулись вглубь бара и заняли столик. Прежде чем сесть, я спросил Дюймовочку, что ей заказать. «Виски со льдом. Сегодня тянет напиться, хорошо бы только, чтобы голова с утра не трещала». Я спросил у Луиджи «Вишофф» для себя и виски для Дюймовочки. Не знаю, чувствует ли Васкес Монтальбан какую-либо ответственность, но подозреваю, что именно по его вине всякая мелкая сошка просит солодовый виски, когда хочет показаться изысканной. В общем… Луиджи принес мой «Вишофф», свою «Куба либре» и олимпийский нектар для Дюймовочки и присел с нами, готовясь подвергнуть меня второму допросу за ночь.
– Ладно, а теперь не будешь ли ты так любезен объяснить мне, какого черта все это значит: эта машина и твой бордельный постмодернистский видок.
Я легонько стукнул Дюймовочку по коленке под столом, чтобы она мне не мешала. Она свирепо посмотрела на меня, словно говоря: «Посмотрим, как-то ты теперь выкрутишься», но промолчала.
– Празднуем нашу годовщину, – ответил я.
– Годовщину?… Годовщину чего?
– Сегодня двадцать лет, как мы познакомились. – Это была почти правда: мы с Дюймовочкой познакомились в Иоаннову ночь, если и не двадцать, то десять с длинным-предлинным хвостиком лет назад. – И мы решили отпраздновать это, воспользовавшись предложением радиопрограммы, которая оплачивает все расходы романтической ночи при условии, что на следующий день ты выйдешь в эфир и расскажешь обо всем, что натворил. Нам дали напрокат машину на выбор, оплатили ужин и выпивку в любом месте и зарезервировали номер в гостинице «Хуан Карлос I».
– Не пудри мне…
– Так что если завтра вечером включишь «Радио „Любовь'», то услышишь, как мы рассказываем о твоем баре. Программа начинается в полночь и называется «Какая ночь в такой день». Хочу рассказать, какой шум поднялся из-за «лотуса», публике это понравится. Хочешь, скажу что-нибудь конкретное о твоем баре: допустим, какие дивные у тебя закуски? Пользуйся: бесплатная реклама.
– А пошел ты… Думаешь, так я и поверил?
– Ах, не веришь? Тогда посмотри: на улице стоит доказательство, способное разогнаться до ста километров за четыре и девять десятых секунды. Откуда, по-твоему, мы его взяли? Знаешь, сколько стоит прокат такой развалюхи на одну ночь?
– Без разницы. Не верю, и все тут.
– Мы могли бы поехать к Оливеру Харди распить бутылочку «Дом Периньон», но вместо этого притащились сюда поделиться с тобой своей радостью, а теперь ты говоришь, что я вру.
– Вижу, вижу, что приехал. А теперь станешь клянчить у меня денег и говорить, что заплатишь завтра, когда радиопрограмма погасит твои расходы.
Я осторожно порылся в кармане, вытащил тугую пачку банкнот, повертел ее перед носом Луиджи и положил на столик пару синеньких.
– Официант, сдачи не надо.
– Умолкни. И то сказать – откуда у тебя такое? Вишь ли, Дюймовочка, если бы ты рассказала мне про радио, я бы поверил.
Не в силах сдержать улыбку, Дюймовочка посмотрела на меня, потом снова перевела взгляд на Луиджи и закивала с таким видом, который не мог бы убедить никого на свете. Луиджи торжествующе встал из-за столика, оттянув нижнее веко указательным пальцем. Я пожал плечами, глядя на Дюймовочку, которая ответила мне лукавым взглядом, позаимствованным из итальянской музыкальной комедии.
– Ну-ка, что теперь скажешь? И ты еще хочешь, чтобы я верила твоим историям о золотоискателях, когда ты травишь байки про индейцев на каждом углу?
– Никогда не пойму, что за мания у вас у всех непременно знать правду.
Тут начался получасовой философский спор, который не стоит описывать. Достаточно сказать, что мы выпили еще по порции «Вишоффа» и виски, и Дюймовочка, учитывая выпитое за ужином вино, бокал шампанского и пару рюмок ликера, стала заводиться. Прошло всего-то ничего, а часы над стойкой уже показывали два, и я подумал, что настало время приняться за работу, прежде чем запруда замерзнет.
– Слушай, Дюймовочка, мне пора. Ты знаешь, в чем дело.
– Ка-а-а-к? Уже-е-е? Нетушки, теперь я домой не поеду… Я буду тебя сопровождать, у всех детективов есть помощники, разве нет?
– Но это может оказаться скучно… Возможно, мне придется провести всю ночь, сидя в машине.
– Ну, заснуть я тебе не дам. Прихватим какую-нибудь выпивку, включим музыку и устроим в «лотусе» шурум-бурум, идет?
Я быстренько все прикинул. В голове у меня царил полный бардак, но, зная Дюймовочку, я понимал, что доставить ее домой займет у меня не меньше двух часов. Стоит ей захотеть, и она – королева саботажа, она выдумала бы тысячу способов растянуть прощание. Кроме того, черт побери, мне тоже не светило проторчать одному в машине, как бы она ни походила на машину Джеймса Бонда, поэтому я сделал вид, что уступаю против воли, и пошел к стойке в поисках Луиджи.
– Слушай, мне нужна бутылка виски, бутылка водки, которую ты хранишь для меня в морозилке, и пакет льда. Плачу на месте.
