заключит мира с Россией, то вопрос будет решен самим народом».
Женская кооперативная гильдия, выражая настроения 44 тыс. жен и матерей рабочих, постановила: «Мы не станем помогать в сокрушении рабочих России, делающих огромные усилия, чтобы сохранить завоеванную свободу».67
В Англии был создан Центральный совет действия. По его указанию советы создавались и на местах. Всего в Англии к октябрю 1920 г. насчитывалось до 350 таких советов.
Делегаты Центрального совета действия 10 августа посетили премьер-министра Ллойд-Джорджа и информировали его о решении объединенной рабочей конференции. Главе английского правительства было заявлено: «Если против России будет вестись прямая война — путем поддержки Польши — или косвенная — путем помощи Врангелю, это будет означать, что к пороховой бочке поднесут спичку, результаты чего никто не может предвидеть в данное время».68
В адрес английского правительства направлялись резолюции, принимавшиеся рабочими с протестом против антисоветской войны. «Ставим ультиматум правительству, — писал Ллойд-Джорджу союз моряков Глазго, — мир за границей или война здесь». «Если правительство хочет войны против Советской России, — писали рабочие Вульвича, — то оно может начать ее, зная, что встретится тогда с другой войной — войной рабочего класса».69
13 августа в Лондоне собралась общеанглийская конференция рабочих организаций. Она была экстренно созвана комитетом действия для предотвращения вооруженной антисоветской интервенции Англии. Несмотря на то что конференция была созвана весьма спешно, в Лондон прибыли 1044 делегата, которые представляли не менее 6,5 млн. рабочих.70 В принятом конференцией решении указывалось, что английский пролетариат не допустит интервенции против Советской России. Рабочие Англии призывались к всеобщей стачке протеста против политики правительства. В этот же день был создан специальный комитет действий для подготовки к стачке, который обратился со специальными воззваниями к рабочим Франции и Италии, призывая поддержать намечавшуюся всеобщую забастовку.
Требование всеобщей стачки вынуждены были поддерживать даже правые лидеры тред-юнионов, такие, как Эрнст Бевин, и руководители лейбористской партии, стремившиеся сохранить свое влияние на массы. Позднее они свои действия объясняли тем, что если бы они и хотели, то не могли бы противостоять мощному движению, одновременно поднявшемуся во всех частях Англии.
Комитеты действия, выражавшие волю всего рабочего класса Англии, оказали огромное воздействие на политику правительства. В связи с этим вся английская буржуазная пресса встревожилась и закричала, что в Англии создалось двоевластие. И это было справедливо. «Англия, — подчеркивал В. И. Ленин, — оказалась в той стадии политических отношений, какая была в России после февраля 1917 года, когда Советы вынуждены были контролировать каждый шаг буржуазного правительства».71
Раскрывая политическое существо комитетов действия, В. И. Ленин подчеркивал, что в их составе объединялись все рабочие без различия партий, подобно нашему ВЦИК тех времен, когда там хозяйничали Гоц, Дан и пр. «И подобно тому, как наши меньшевики в конце концов запутались и помогли привести массы к нам, так и меньшевики «Комитета действия» вынуждены непреодолимым ходом событий расчищать английским рабочим массам дорогу к большевистской революции»,72 — указывал В. И. Ленин.
Такого положения в истории Англии еще никогда было. По оценке Ленина, «это был великий перелом для всей английской политики».73
Под давлением такого мощного выступления пролетариата английское правительство вынуждено было взять обратно свой ультиматум.
Миролюбивая политика Советского правительства и противодействие народных масс капиталистических стран привели к срыву попытки Антанты натравить на Советскую Россию соседние с ней буржуазные государства.
Несмотря на то что Антанте не удалось втянуть в антисоветскую войну пограничные с Советской Россией государства, положение нашей страны было в этот момент весьма трудным. Борьба на фронтах стала более напряженной. Объяснялось это тем, что пополнение частей польской армии свежими войсками позволило повысить их боеспособность. К тому же летом 1920 г. в отличие от начального периода войны польская армия действовала на своей территории, вблизи своих баз.
В то время как польская армия усиливалась с помощью Антанты, беспрерывно и стремительно наступавшие советские войска устали. Они все более и более отрывались от своих тылов. В связи с тем, что железные дороги, станции, водокачки взрывались при отступлении польскими войсками, подвоз пополнений для наступавших советских войск и их снабжение почти нарушились.74 Части Красной Армии в ходе наступления понесли потери и, естественно, ослабли. Поступавшие в июле и в начале августа 1920 г. донесения с фронтов от передовых советских частей свидетельствовали об утомлении войск, о их нужде в людских пополнениях, в боеприпасах и вооружении. Таким образом, со второй половины июля 1920 г. положение на Западном фронте осложнилось.
Обстановка требовала от Главного командования исключительной осмотрительности и бдительности. Требовалось, как никогда, установить четкое правильно организованное взаимодействие сил Западного и Юго-Западного фронтов. Между тем именно в этот момент военное командование Красной Армии: Реввоенсовет республики и главнокомандующий вооруженными силами республики, а также командование Западного фронта, явно переоценивая успехи, достигнутые Красной Армией, и степень поражения войск противника, допустили ряд просчетов. 19 июля 1920 г. член Реввоенсовета Западного фронта Смилга сообщал в Реввоенсовет республики о том, что левый фланг польских войск разбит совершенно. На следующий день тот же Смилга в разговоре главкомом С. С. Каменевым заявил: события развиваются с головокружительной быстротой. Что делается в Варшаве, сказать трудно. Все сведения упорно повторяют идиотскую фразу, что положение в Варшаве чрезвычайно серьезное.75
22 июля 1920 г. главком С. С. Каменев срочно прибыл в Смоленск, в штаб Западного фронта. Ознакомившись на месте по докладам командования фронтом с обстановкой, он отдал в этот же день директиву занять войсками Западного фронта Варшаву не позднее 12 августа. 23 июля 1920 г. главком послал из Смоленска на имя заместителя председателя РВСР Склянского телеграмму, в которой сообщал о своем впечатлении об обстановке на Западном фронте: «Самое существенное — это высокий подъем настроения в частях, гарантирующий возможность и дальше продвигаться, не уменьшая энергии. 19 числа заняты Гродно и Слоним, оба эти успеха свидетельствуют, что линия р. Немана и Шара прорваны и
Эта телеграмма свидетельствовала, что главком после докладов РВС Западного фронта, по существу считал польскую армию неспособной к дальнейшему сопротивлению. Такая оценка была ошибочной. Исходя из того, что войска Западного фронта продолжали стремительное наступление, не встречая при этом серьезного сопротивления противника, Реввоенсовет Юго-Западного фронта 22 июля 1920 г. направил телеграмму главкому. В ней предлагалось перенести центр тяжести главного удара войск фронта с северо- западного, брестского, направления на юго-западное, львовское, т. е. в пределы Галиции.
