Описали мы плавную полуокружность, причем без поспешности, и оказались у неприятеля с кормы. Да только не тут-то было. Он повернулся к нам бортом и ка-ак жахнет! Стена всплесков по носу – это, стало быть, недолеты. Машина наша уже работает задним ходом, и нос пошел вправо. Как раз под выстрел нашей пушки броненосец подводится, а только далеко до него. Молчим. И Манькино сено на корме полыхнуло. Аккуратный такой стожок был сложен. Парни из пожарной партии давай его гасить, да как-то неуклюже, неловко – только дыму развели – не продохнуть. С правого борта спустили минный катер – на этот счет тренированность экипажа выше всяких похвал. Мы снова пошли вперед, положив руль на левый борт, и чуть погодя от него отошел второй минный катер. Дым наш оттащило в сторону турка. С мостика, наверное, неприятеля видно, а с палубы – нет.
Мы уже развернулись, и слышу, машина заработала полным ходом. Делаем ноги. Новый залп лег опять с недолетами, только тут до меня и дошло, что дым развели нарочно, чтобы утаить факт спуска катеров. А вот наводчику нашему он тоже мешает – тянется за кормой, – только мачты «Фетх-и Бюленда» и можно рассмотреть. Тут как раз с мостика нам дали дистанцию и команду открыть огонь. С этого момента мне сделалось не до разглядывания картины боя. Наша семидесятишестимиллиметровка – существо прожорливое, а наводчик так рычал на замкового, что тот своим потом в считанные минуты насквозь промочил рубаху.
Ну тут и я забегал туда-сюда. Вот вроде не мальчик уже, но бой – дело азартное. Да и передышки случались – рыскал наш «Великий князь Константин», отчего изредка клубы дыма от Манькиного сена перекрывали видимость. Счет времени я потерял – для меня имели значение только снаряды. Дважды близкие всплески окатывали нас водой, и даже осколок, ожегший грудь, выковырнуть некогда было. Мешался, зараза! Степаныча, наводчика нашего, приложило о палубу, и он уполз, держась за руку, куда-то подальше, чтобы не мешать остальным. Замковой стоял на четвереньках и покачивался из стороны в сторону.
– Дробь! – это команда на прекращение огня.
Вижу, как под мощными струями воды улетает за борт горемычное Манькино сено. Вернее, это уже зола и пепел. «Фетх-и Бюленд» неприлично накренился в противоположную от нас сторону, мужики от расчетов носовых орудий закатывают на носилки замкового. И пошел на воду разъездной катер. Зараза! Нам вдвоем с заряжающим предстоит банить ствол.
* * *Убитых не было, ни у нас, ни на «Весте». Вот не поймали мы ни одного попадания, хотя приличной подводной вмятиной обзавелись. Как раз ударной волной от взрыва того самого снаряда и наводчика нашего приложило так, что он сломал себе руку. Осколок мой оказался деревянным и непонятно откуда прилетевшим. Рану обработали йодом и по-взрослому забинтовали всю грудь. Очень убедительно смотрелось. Замковому прописан покой и холод на голову. Э-э, чуть не забыл! У него не только работа такая, но и фамилия. Скажете – совпадение? Не-а. Это происки господ офицеров. Хотя, наверное, и я бы так же поступил, определяя матросу обязанность.
Еще один раненый имеется у наших соседей. Ему пуля зацепила верхнюю кромку уха, за что он шибко осерчал и всадил торпеду в борт «Фетх-и Бюленду». Остальные катера к этому «пирогу» просто не успели. А может быть, отвлекали внимание? Не скажу наверняка. Сам не видел, а во время позавчерашней корриды эти четыре довольно шустрых маломерка чего только ни вытворяли.
Вот у этого лейтенанта повязка – залюбуешься. Во всю голову. Прямо вылитая мумия.
Турков из воды выловили много и всех устроили на «Весте». Потом мы опять стояли, сцепившись бортами и перекинув сходни с палубы на палубу. Команды принялись интенсивно ходить друг к другу в гости для обсуждения пережитого и рассмотрения случившегося с разных сторон. Мне показалось, что после созерцания картины потопления грозного броненосца в открытом бою посреди моря стараниями двух вооруженных купеческих пароходов и у офицеров, и у нижних чинов натурально посносило крыши.
Иначе, чем вы объясните начавшееся паломничество от соседей к нашей козе? Я думал, она лопнет от подношений, однако ничего, выжила. Даже не скорбела ничуть.
Атмосфера праздничного ликования, группы обсуждающих, кто куда стрелял и как далеко или близко ложились турецкие снаряды – картина для палуб боевых кораблей нехарактерная. Не хватало только духового оркестра на деревянной эстраде, чтобы аналогия с народным гуляньем стала полной. Я уже думал, что вот-вот начнется раздача винной порции, но, видимо, командиры контроля над ситуацией не теряли, хотя отдельные группы изредка заныривали куда-то. Кое у кого что-то было припасено, да видать, немного. А делились друг с другом щедро – оно и выходило по семь капель на нос.
Потом в кают-компании состоялся праздничный обед. Наших офицеров пригласили в полном составе, и меня с ними. Я, знаете ли, на «Великом князе Константине» пользовался некоторой свободой и запросто мог себе позволить столоваться вместе с нижними чинами, отчего никто и не думал обижаться, но в этот раз оказался в блестящем обществе – тут только своих офицеров больше десятка, да от нас трое пожаловало – все, кто не на вахте.
Старший офицер – целый князь, и еще подполковник артиллерии имелся в наличии – все это однозначно указывало на предпочтения командира, на его склонность к пушкам. Меня официально представили всем по очереди, хотя скорее получилось наоборот, потому что мое имя прозвучало лишь однажды, а дальше речь шла о новых знакомых. Довольно чопорный ритуал, занявший немало времени.
Естественно, был поднят тост за сегодняшнего победителя – лейтенанта Владимира Перелешина. Причем пили мы из крошечных рюмок не что-нибудь, а трофейный виски. Неполную бутылку выловили на месте трагедии и разлили по чуть-чуть, чтобы хватило всем. Собственно, по глоточку и досталось. Повеяло чем-то древним… когда-то, говорят, воины, одержавшие победу, пили кровь поверженного врага. Конечно, самогонка из пива – это немного не то, однако аналогия в сознании возникает.
Должен признаться, что заговаривать со мной никто из офицеров не пытался, но смотрели дружелюбно и, я бы сказал, ухаживали за вашим покорным слугой, как за дамой. Я, право, озадачился от столь подчеркнутого внимания. Поначалу думал, что это из-за того, что оценили по достоинству торпеды, но потом сообразил, что вряд ли. Потому что наши офицеры уже привыкли считать эти «снаряды» своими. Не без оснований, кстати – их трудами они бегут куда как скорее и чуток дальше, да
