И вот, скажите на милость, – что делать прямо сейчас? Сразу переходить на наименьший из мне известных? Я ведь не специалист в данной области, чтобы квалифицированно спроектировать боеприпас, хотя сделать автоматическую винтовку или даже пулемет мог бы попробовать – так уж вышло, что довольно много знаю о системах подобного рода.
* * *Действительный тайный советник и при этом полный Георгиевский кавалер – это, оказывается, огромная шишка. Как-то я раньше не думал, что нынче не всякий министр дорастает до такого уровня. Потому и явился на Тульский оружейный завод при полном параде, регалиях и в сопровождении жандармского чина, назначенного мне в попутчики.
Сергей Иванович Мосин – единственный оружейник, о существовании которого в этом времени я знаю надежно – молодой тридцатипятилетний капитан, работающий в инструментальном производстве, уже зарекомендовал себя как изобретатель отличных охотничьих ружей и даже приделал к берданке магазин, отчего она стала скорее перезаряжаться. Правда, на вооружение ее пока не принимают – военные весьма придирчивы к целому ряду обстоятельств, влияющих на надежность и удобство в обращении.
Разговаривать с будущим отцом трехлинейки никто не мешал, и мою идею патрона уменьшенного калибра с бутылочной конической гильзой, где вместо ранта вокруг донышка пропилен желобок, Сергей Иванович воспринял с интересом – он и сам подумывал, что подобная форма уменьшает затруднения скольжению патронов при зарядке и извлечении гильзы. Только патронное производство потребует переоснащения.
Калибр же уменьшать до пять сорок пять он отказался категорически – не получится у пули нормальной убойной силы при современных порохах. А вот про шесть с половиной столь категорично высказываться не стал – принялся что-то подсчитывать, после чего сообщил, что при длине гильзы в два дюйма и общей длине патрона три скорость пули на дульном срезе в пару тысяч футов в секунду может быть достигнута. Я для себя пересчитал это на семьсот метров в секунду и успокоился – результат примерно как раз тот, что был в мое время у АК.
Почему я «заказал» шесть с половиной? Так это патрон «Арисака», под который Федоров сделает свой автомат. Лет через тридцать. Пока будущий изобретатель, наверное, еще учится в гимназии.
Сергей Иванович сетовал на то, что никак толком не наладят производство бездымного пороха, в чем я обещал свое непременное содействие.
Потом мы с ним посидели как следует над техническим заданием и на сам патрон, и на винтовку к нему. Я настаивал на том, чтобы никакого поворачивающегося для упора затвора не применялось, а перезаряжание проводилось прямым передергиванием ручки. Вот тут и разразилась между нами бурная полемика – я-то помню, что в знаменитом АК это прекрасно получалось за счет поворота. Но технологически данный замысел оказался неосуществимым, хотя… так и оставил я Сергея Ивановича в задумчивости. Он сказал, что пока не готов и должен все хорошенько обдумать.
Сопровождающий меня жандарм доложил, что тут, оказывается, вокруг капитана Мосина бушуют африканские страсти. У него с одним помещиком из-за женщины дело чуть дважды не дошло до дуэли, а тот, подлец, не дает ей развода – требует за это деньги.
Сумма оказалась немаленькая. Но, как вы понимаете, не для действительного тайного советника. Мне не пришлось испрашивать ни у кого разрешения, я просто вывалил это все Сергею Ивановичу и заявил, что от имени государя повелеваю ему скорейшим образом уладить свои семейные дела и приступить к созданию новейшего оружия для Российской армии.
Это уже на другой день было, так что господин капитан успел подумать и сказал, что справится – он придумал, как запирать затвор. Только честно предупредил – налаживать производство придется долго и тяжело – потребуется много специально сконструированных станков. Э-э! Я не поминал, что Сергей Иванович как раз трудится в инструментальном производстве? Так вот, уж в станках-то он разбирается досконально.
Собственно – дальше было много хлопот с бездымным порохом. Но это довольно скучная история про создание ряда химических производств, и, признаюсь честно, если бы не поддержка Петрушевского, я бы просто запутался в том, от кого чего требовать, на кого давить и кому жаловаться. Сан Саныч, однако, денег давал и нужные циркуляры выписывал.
На этот период наложились и работы с радиолампами. Мой зятек потихоньку доводил их до вполне сносного состояния, шаг за шагом совершенствуя технологию. Практически это сказалось только на дальности связи. Как вы понимаете, я – отнюдь не великий радист и изобретать что-то большее, чем просто телеграф, не намеревался. Зато у меня собрались весьма неплохие вольтметры и усилители, на основе которых я построил целый ряд приборов, нужных для подводных лодок. Небось, уже догадались, что речь идет о гидроакустической аппаратуре.
Когда дотянули железнодорожную ветку до северного берега Кольского полуострова, кроме торгового порта там неподалеку устроили скромную военную гавань, где базировался и дивизион подводных лодок, такой же, как и на Дальнем Востоке. С кораблями сопровождения, естественно. Седьмая лодка по-прежнему оставалась на Черном море. А вы думали – их построят много? Как бы не так! Тогда неизбежно утрачивается секретность и, следовательно, боевая эффективность. И без того наши европейские соседи явно что-то пронюхали, потому что повсюду в этой области заметно оживление.
Кроме соображений секретности, еще отмечу затруднения с производственными возможностями русской промышленности. Не так уж много она способна проделать своими силами, отчего многое приходится заказывать в заграницах, а с подводными лодками ничего подобного позволить себе мы не можем – ведь переймут супостаты наши затеи, как есть переймут! Потому и заказывали мы во Франции да в Германии станки и другое оборудование и мучились на своих заводах, обучая прямо на ходу сыновей крестьянских работе с металлом. Ну, да то – другая история.
Так я о чем – модернизация оборудования субмарин оказалась практически непрерывным процессом и отнимала у меня массу времени – я то и дело отправлялся в длительные командировки, особенно до тех пор, пока не дотянули дорогу до Посьета, а на это ушло долгих восемь лет. Начались уже девяностые годы девятнадцатого века, и я с тревогой задумывался о близкой смерти Сан Саныча. Не помню я, отчего он умер в моей истории, а в этой был энергичен, и склонности к болезненности я в нем не отмечал. Мы встречались изредка. Особенно когда я никак не мог добиться налаживания производства вольфрамового волоска для лампочек накаливания. В лодочных-то светильниках тускло тлеют проволочки из изготовленного по моему настоянию сплава никеля с хромом. И света от них
