А-а, вот оно в чем дело. Лорен про себя хихикнула: большинство знакомых ей мужчин такое низменное занятие, как пришивание пуговиц, считали чисто женским — соответственно, делать этого не умели и учиться не собирались.
— У меня иголки с собой нет. — Иголки в сумочке у нее на самом деле были, даже две — с черной и с белой ниткой, но надо же себе немножко цену набить, чтобы не воображал, что пришивание пуговиц — цель ее жизни, и она даже с собой инструмент подходящий носит.
— А я дам, все дам, — обрадовался Майкл, — у меня и нитки, и иголки, и запасные пуговицы есть.
* * *Со статьей он управился на самом деле даже быстрее, чем за полчаса. Разогнулся, потянулся и взглянул на Лорен:
— Ну, как у тебя дела?
— Пуговицы я уже пришила, — отрапортовала она. — Сейчас еще дырочку на рукаве заделаю и все.
Майкл кивнул, сложил бумаги в папку и отнес ее в багажник, туда же отправилась и машинка. Взамен он достал пластиковое ведро, отправился в сторону лифта и к тому времени, как Лорен покончила с дырочкой, вернулся с галлоном воды.
— Помощь нужна? — предложила она.
— Да нет, — он поставил ведро на ящик и усмехнулся: — А сейчас я тебе открою страшную-престрашную тайну. — Посерьезнел: — Нет, на самом деле — если ты кому-нибудь расскажешь, у меня могут быть неприятности.
— Расскажу — о чем?
Вместо ответа Майкл поманил ее за собой к багажнику. Лорен неуверенно проследовала за ним — на миг даже закралась мысль, что он мафиози (иначе что это еще за "страшная тайна"?). Но "тайной" оказалась всего лишь портативная газовая плитка из тех, что люди берут с собой в походы; достав, он поставил ее между машиной и бетонным ограждением, зажег и водрузил на нее ковшик с водой. Сидя на корточках и глядя на Лорен снизу верх, улыбнулся:
— Никому не говори. Это категорическое нарушение правил пожарной безопасности.
— Да, я понимаю, — кивнула она и сглотнула слюну: кажется, сейчас ей предстоит редкое удовольствие — горячий ужин.
* * *Ужин оказался и вправду роскошный: целая тарелка риса с приправами и две консервированные сосиски. Был даже капустный салат — тоже из консервной банки. По мнению Лорен — лучшего и быть не может, но Майкл, глядя на свою тарелку, мечтательно вздохнул:
— Эх, сюда бы еще отбивную…
Пару ложек риса и сосиску получила и собачонка; быстро съела и прибежала клянчить еще — смотрела на Майкла умоляющими глазами, дергала его лапой за штанину и демонстративно облизывалась, пока он не сдался и не отломил ей треть своей сосиски ("Лучше бы мне отдал" — позавидовала Лорен). Только теперь она рассмотрела песика как следует — длинными лапами и вытянутой мордочкой он напоминал фокстерьера, а вот умные глаза чуть навыкате явно достались от другой породы — возможно, французского бульдога.
Сама она не просто ела, а смаковала и наслаждалась и самой едой, и постепенно охватывавшим ее блаженным ощущением сытости. А ведь им еще предстоял чай с вафлями.
Вафель у Майкла было много. Пока варился рис, Лорен подсмотрела — в багажнике стояло две коробки с продуктами: консервами, пакетиками риса "Анкл Бенс" — такого же, как они сейчас ели — и пресловутыми шоколадными вафлями; их там лежало пачек восемь, не меньше.
— Эй, — позвал он, увидев, что она задумалась. — Пенни за твои мысли.
— Да, они и цента не стоят, — отмахнулась Лорен. — Ты… это… статью свою успел дописать? — спросила больше из вежливости, не зная, что еще сказать.
— Да, завтра сдам.
На этом разговор как-то сам собой иссяк.
Наступили сумерки, и вдоль ограждения зажглись фонари.
— А чего здесь все время так тихо? — нарушила молчание Лорен. — Я за весь день никого, кроме тебя, тут не видела.
— Стоянка построена на неудачном месте, — отозвался Майкл. — Даже днем на ней хорошо если половина мест занята, а раз есть свободные места внизу, то мало кто на самый верх поедет. В основном на нашем этаже стоят машины, которые хозяева надолго оставили — на неделю, на две. Владелец того "Понтиака", к примеру, — указал он на соседнюю машину, — вообще на три месяца в Европу уехал.
* * *Было действительно тихо — очень. Городской шум досюда почти не долетал, и на миг у Лорен возникло странное ощущение, что они с Майклом — единственные оставшиеся на Земле люди.
— Ты, наверное, сейчас думаешь, — внезапно сказал он, — как это журналист, вроде бы респектабельный человек — и вдруг дошел до того, что живет на стоянке?
— Э-ээ… да, — кивнула она, хотя на самом деле думала совсем о другом — о том, как не хочется сейчас вставать и тащиться на вокзал, забирать там сумку и идти на автостанцию — спать ей сегодня предстояло именно там.
— Все просто — я поругался с главным… ну, в смысле с главным редактором. Началось с мелочи, с не понравившейся ему фразы в заметке, и каким-то непонятным образом дошло чуть ли не до драки. Мы с ним и раньше ругались, и я думал, что все обойдется, но наутро меня просто не пустили в редакцию. Мало того — он раззвонил всем, что я скандалист, который не умеет работать. Это выяснилось, когда я начал искать работу — я-то был уверен, что меня везде с руками оторвут… В общем, через пару дней я разругался с Вероникой… со своей бывшей — она стала капать мне на мозги, чтобы я пошел к Джекобу и попросил прощения. Кроме того, хотела, чтобы я избавился от Чалмера и продал "Леди". И я ушел от нее — сначала в отель, а потом вот сюда.
— Так ты был женат? — сообразила Лорен.
— Нет, — Майкл поморщился, словно сама эта мысль вызвала у него раздражение, — мы просто вместе жили.
Что — без кольца, без брака? Хотя это же Нью-Йорк, не Глен-Фоллс… да и ей ли кого бы то ни было осуждать — после всего случившегося. Мама наверняка до сих пор опускает глаза, встречаясь с бывшими подругами по церковному клубу…
— Но сейчас ты уже работаешь?
— Да нет, — отмахнулся он, — это так, подработка. В штат меня не берут… то есть кое-где и взяли бы, но рядовым и без своей колонки — а это для меня, сама понимаешь, шаг вниз. Но статьи иногда заказывают, эссе…
Некоторые слова из тех, что он говорил, Лорен не понимала, но переспрашивать стеснялась. Да и зачем? — понятно же, что человеку просто надо выговориться.
— …Я все равно пробьюсь, — продолжал Майкл. — Лето — мертвый сезон, а вот осенью…
Хотя она знала, что время позднее и ей
