Монахи побежали ко мне с протянутыми руками. Теперь я знал, что их попытка схватить меня будет тщетной. Последнее, что я увидел — как они покачивают головами, когда я кувырком лечу в бездну.
Существует семь заклинаний джен-теп, позволяющих магу летать, парить, левитировать или по-другому бросать вызов гравитации.
Я не обладал ни одним из них.
Глава 7
ЧЕРНЫЙ СНЕГ
Первая часть падения не была такой скверной, как я ожидал. Я пролетел почти двадцать футов и погрузился в мягкий снежный нанос на козырьке утеса. Потом козырек сломался. Я соскользнул еще футов на сто по склону горы, отчаянно пытаясь ухватиться за все, что попадалось под руку. Оказалось, это не просто!
Сперва я со свистом скользил, потом пролетел короткий путь, чтобы приземлиться на еще один снежный нанос. Это было странно приятно. Секунды три. Я кувырком скатился еще на пятьдесят футов, прежде чем приблизился к следующему крутому обрыву и увидел, что на сей раз меня внизу ждет не еще одно пышное покрывало снега, а зазубренные камни.
— Используй свою Тень, дурак! — голос одного из монахов отразился эхом от склона горы.
Клянусь, этот звук наслал на меня еще больше снега и льда.
«Как именно использовать Тень?»
В отличие от Теней этих монахов моя Черная Тень никогда не причиняла мне ничего, кроме страданий. Я врылся ногами в снег в попытке замедлить падение, но только перекувырнулся вверх тормашками.
«Отлично. Теперь я смогу приземлиться на голову, когда ударюсь о скалу».
Мгновением позже я уже летел по воздуху.
«Пожалуйста, — мысленно взмолился я, обращаясь к черным меткам вокруг моего глаза, — в кои-то веки помогите мне!»
Пока я падал, повсюду вокруг меня летали снежные глыбы, в воздухе порхали похожие на бабочек хлопья.
Я хватался пальцами за окружающую пустоту — рефлекс, который я не мог контролировать, хотя и знал, что толку от этого не будет. В отчаянии я удвоил усилия пробудить метки Черной Тени вокруг левого глаза. Это слегка напоминало попытки наградить себя головной болью.
«Предки, я умру. Разобьюсь о скалы, окруженный всем этим мерзким черным снегом. Постойте… Черным снегом?»
В свою защиту скажу, что потеряться в Тенях — дезориентирующее событие. Все становится угольно-черным, однако ты прекрасно видишь, как то, что обычно выглядит лишенным света, на самом деле становится тысячью оттенков обсидиана.
Я все еще падал, но теперь медленно, почти плавно, как лист, подхваченный ветерком. Я мог направлять свой полет, и мгновение спустя ноги мои коснулись земли. Зазубренные скалы, которые я видел во время падения, исчезли, сменившись, насколько хватало глаз, ониксовыми песками.
«Я сделал это! — подумал я. — Я переместился в Тени!»
Конечно, это порождало важный и тревожный вопрос: во всех остальных случаях, когда я терялся в Тенях, туда уходила только моя душа, в то время как все остальное оставалось в реальном мире. Поэтому мне или очень, очень повезло и на сей раз что-то пошло по-другому, или мое физическое тело лежит разбитое и окровавленное на скалах у подножия горы. Но если так, означает ли это, что моя душа навеки заперта в Черной Тени?
Глава 8
ЧЕШУЙКИ ОНИКСА
Я стоял на широкой равнине, землю под моими ногами усеивали крошечные чешуйки оникса, а в небе над моей головой было полно эбеново-черных облаков. Если вам кажется, что это два одинаковых цвета — что ж, может, в нашем мире так и есть, но не в месте бесконечных Теней. Если уж на то пошло, обсидиановый океан вдалеке отличался от хлопьев снега цвета сажи, которые все еще падали вокруг меня. Да, и хотя солнца не было и поэтому не было никакой возможности определить время, я практически не сомневался, что здесь всегда полночь.
— Эй! — позвал я.
Ничего.
Всякий раз, когда я раньше терялся в Тенях, мои друзья оставались неподалеку. Я видел их тени, сделанные из секретов, которые они таили. Может, именно в том и заключается смысл Черной Тени: наши самые темные страхи обретают физическую форму. Если так, интересно, каков мой страх? «Может, этот страх оказаться запертым здесь, в одиночестве, навечно?»
Я снова закричал во все горло:
— Эй! Кто-нибудь!
Мой голос звучал странно. Слишком близко — как будто я шептал в собственные уши. Это заставило меня почувствовать себя как никогда одиноким.
«Проклятье, Рейчис! Почему тебя нет здесь, чтобы укусить меня и назвать трусом?»
— Келлен?
Слабый свист пронесся над пустынным черным ландшафтом, такой слабый, что он вполне мог быть плодом моего воображения.
— Рейчис?
Несколько секунд длилось молчание, потом еще тише:
— Келлен, где ты? Я ранен, Келлен. Я все время пытаюсь встать, но я…
Голос Рейчиса прервался. Даже в тишине я каким-то образом понял, что он поскользнулся и упал на песок. Но как я понял, что он до сих пор в пустыне?
Его голос зазвучал снова, мягче, чем когда-либо:
— Я устал, Келлен. Должен немного поспа…
— Рейчис, я иду! — закричал я в бесконечный черный пейзаж.
Вдалеке, наверное, больше чем в сотне миль отсюда, появились одинаковые силуэты того, что могло быть горным ущельем, ведущим в Золотой Проход. Горы ожидали меня. Дразнили меня. Конечно, до них было слишком далеко, но — плевать. Я рванулся к ним, мои ноги беззвучно топали по ониксовым чешуйкам. Может, пространство здесь не такое, как в реальном мире. Может, если я буду бежать достаточно быстро и держать в голове образ Рейчиса, я смогу…
Голос белкокота снова послышался эхом, теперь едва ли громче шепота на ветру:
— Не могу ждать тебя, Келлен. Прости, что ни разу не сказал…
И снова надломленный, свистящий голос затих.
— Нет! — завопил я. — Нет, Рейчис, держись!
Я продолжал бежать, но горы уходили все дальше и дальше. Земля подо мной двигалась, но я как будто ничуть к ним не приближался. Все вокруг нереально? Мое тело лежит, разбившись о скалы, у подножия горы, а все это — не более чем последние гаснущие мысли, когда кровь вытекает из моих жил, а мозг умирает от недостатка кислорода?
«Нет, — подумал я. — Все реально».
Я не понимал, откуда мне это знать, но я знал. Рейчис и вправду был там, на краю пустыни. Я знал даже больше: у него сломана лапа, он ранен в бою с существом, которое напало, когда он пытался украсть и съесть одно из его яиц. Он умирал
