Послышались короткие гудки, а я все сидела, продолжая держать мобильник у уха, и не могла поверить, в то, что Антон похищен. Кем? Хотя это неважно. Он работает пусть и в крупной компании обыкновенным служащим, он не имеет доступа к деньгам или же к секретным документам, он всего лишь организовывает поставки. Может у Антона именно из-за этого неприятности?
Положила мобильник на стол. Открыв бутылку с водой, сделала несколько глотков. Антон не олигарх и откуда у меня столько денег? Почему они позвонили именно мне? Почему не родителям Антона? А может они решили получить деньги и с них и с меня? Надо им позвонить. И что я им скажу? С вас, так же как и с меня требуют деньги за жизнь Антона? Глупо. Если они ничего не знают, то сердце того кому я позвоню, может не выдержать.
А если позвонить просто так? Узнать как у них дела? Подготовить почву? Кто знает, может быть, у них есть какие-нибудь сбережения? Только вот, я им ни разу еще не звонила, и такой звонок, как минимум вызовет у них подозрения, а еще я не уверена, что у меня есть их номер. Мне Татьяна Владимировна звонила пару раз, у Антона разрядился мобильный, и она никак не могла дозвониться до сына, только вот я, кажется, номер ее так и не сохранила.
Антон. Надо позвонить Антону. Возможно, что все это всего лишь чья-то глупая шутка. Столько мошенников в последнее время развелось, то просят положить на телефонный счет деньги, мотивируя тем, что по ошибке они пополнили баланс моего телефона, а по факту денег на моем счету так и не прибавилось.
Потом еще предлагают выиграть три миллиона, при этом за каждый день розыгрыша, надо платить; звонят, представляясь технической службой, и просят ввести какой-нибудь номер, — объясняя это проверкой связи. И если не отключиться, а набрать озвученную комбинацию цифр, то мошенники получают доступ к мобильному банку и со всеми деньгами, которые там находятся, можно распрощаться…
Непослушными пальцами, нашла номер Антона и позвонила. Кусая губы, дождалась длинных гудков. Возможно Антон у начальства или же у них совещание. В такие моменты, он всегда ставит мобильный на беззвучный режим — утешала я себя, слушая уже седьмой гудок.
— Тебе русским языком было сказано, собирай деньги. — Пророкотал мужской голос, от которого у меня все внутри оборвалось. — Раз не веришь, что Антон у нас, то жди подарок, — связь прервалась…
Меня трясло. Денег у меня нет. Те несчастные пятнадцать-семнадцать тысяч, которые у меня на данный момент имелись, вряд ли заинтересуют похитителей. Может кредит взять? Сколько они мне смогут дать? Сто — сто пятьдесят тысяч, а даже если и двести, меня это не спасет. Им нужны миллионы и не рублями. Антона было жаль, чтобы я не делала, помочь ему рада бы, да не смогу. Нет у меня таких денег, никогда не было, и вряд ли будут. Недвижимости у меня нет, машины тоже, так что и продавать нечего, да и что можно продать за три дня? Разве что мебель, да драгоценности, которых у меня нет, в ломбард снести.
Остаток рабочего дня прошел как в тумане. Я не могла ни на чем сосредоточиться, а в голове крутился один единственный вопрос: "Что делать"?
Работала я в агентстве по трудоустройству уже три года. Случайно сюда попала. Валентина Сергеевна, с которой я занималась в тренажерном зале, устроила меня сюда, а вскоре после этого тренажерку пришлось бросить. Антон сказал, что я и без этого нахожусь в прекрасной физической форме и что то время, что я трачу на спорт, лучше потратить на него. С тех пор все мое время стало уходить на Антона.
Так вот Валентина Сергеевна предложила мне это место, сообщив, что одна из сотрудниц, вышла замуж и переезжает в другой город.
Желающих попасть на работу в агентство было много, но Валентина Сергеевна замолвила перед начальством словечко и меня в обход других взяли на работу. Белая зарплата, такая актуальная сейчас, оплачиваемый отпуск и больничный, а еще и за квартиру платить не надо было, так как я жила у Антона. Все было замечательно. Было.
Работать с людьми мне нравилось, каждый день новые лица, а так же постоянные наши посетители, находящиеся в вечном поиске, куда уж без них, а еще и коллектив замечательный, понимающий, сочувствующий и входящий в положение. Мы много раз друг дружку подменяли, замещали, прикрывали, понимая, что все мы живые люди и у каждого могут быть обстоятельства.
Полгода назад, Марья Петровна, добрейшей души человек, в возрасте семидесяти пяти лет, ушла на заслуженный отдых. Она держалась до последнего. Мы все плакали, провожая ее.
На смену Марье Петровне, пришел Игнат Эдуардович, статный мужчина. Наши выяснили, что ему тридцать восемь лет, разведен, имеет десятилетнюю дочь.
Надо ли говорить, что все в отделах, резко стали прихорашиваться? Макияж, одежда, причем как холостые, так и замужние сотрудницы, причем всех возрастов, поддались обаянию нового директора. Лично я всеобщего восторга и обожания не разделяла, вечно хмурый, чем-то недовольный, с пронизывающим, укоряющим взглядом. Глянешь на Игната Эдуардовича и сразу себя в чем-то виноватой чувствуешь и начинаешь копаться в памяти, что и когда сделала не так.
С приходом нового директора, с дисциплиной стало жестче, отпрашиваться стало тяжелее, но, как и прежде мы друг друга прикрывали. Зато с приходом Игната Эдуардовича, нам заменили компьютеры, исчезли годами стоящие сломанные принтеры, а вместо них появились работающие. До этого у нас всегда была напряженка с картриджами, а теперь у каждого сотрудника были запасные, да и с канцелярией проблем больше не возникало.
В приоткрытую дверь, залетел маленький сверток. Поднявшись и выйдя из-за стола, подняла его. Внутри оказался медальон Антона. Выскочила в коридор, но там уже никого не было. Значит, Антона действительно похитили.
Звонок телефона, заставил подскочить на месте и схватиться за сердце. Схватив телефон, обнаружила, что звонит Маша.
— Ир, к тебе подъехать, помочь вещи собрать?
— Не надо.
— Уверена, что тебе не понадобится моральная поддержка, да и оборону держать вдвоем намного легче.
— Маш, я сама, — произнесла безжизненным голосом, чувствуя, как к глазам подступают слезы. Похоже, я только сейчас стала осознавать, что могу больше никогда не увидеть Антона. Несмотря на то, что мои чувства к нему остыли, я волновалась и переживала за него.
— Ир, он тебе звонил? Уговаривал остаться?
— Маш, давай потом
