— Мы уходим! — заголосила леди Рестарик, почти волоча за собой Роланда.
— Все было не так! — воскликнул отец, и от этого крика я вздрогнула, потому что поняла, что это была последняя, отчаянная попытка.
— Мама! — Роланд вырвал рукав из цепких пальцев матери, вернулся и встал напротив моего отца, оперевшись ладонями о стол. — Господин Антонелли! Скажите, что все это — шутка! Жестокая, глупая шутка!
Он озвучил мои мысли, и я смотрела на отца, боясь шевельнуться. Сейчас он скажет… сейчас скажет…
— Это и была шутка, — глухо ответил отец. — После того, как граф Близар помог мне, Стефания хотела заплатить, но он ничего не взял. Сказал, что серебра у него и так достаточно, а золота гораздо больше, чем следует. Тогда Стефания спросила, чем мы можем его отблагодарить. В это время из кареты выскочила Бефана, ей тогда только исполнилось пять лет — она расшалилась и убежала от няньки. Близар посмотрел на Бефану, рассмеялся и сказал: «Отдашь мне в жены свою дочку, когда она вырастет». После этого прошло четырнадцать лет, но он ни разу не напомнил об этом. Это была шутка, просто чтобы отвязаться от нас. Он не хотел никакой платы и не хотел Бефану.
— Разве колдуны говорят что-то просто так? — спросила мачеха холодно. — И разве когда-нибудь что-то забывают? Колдун никогда не бросает слов на ветер. Бефаночке исполняется девятнадцать через месяц, как раз в сочельник. Может, граф Близар только и ждет, когда она достигнет брачного возраста, чтобы назвать ее своей женой и графиней?
В ее устах даже такое ласковое обращение, как «Бефаночка», казалось насмешкой.
— Мы уходим, — госпожа Рестарик опять схватила Роланда и потащила прочь. Он был так огорошен рассказом отца, что даже не сопротивлялся. Дверь за ними захлопнулась, и в комнате остались только мы трое — я, отец и мачеха.
Было тихо, только потрескивал огонь в камине.
Я перебегала взглядом с расстроенного лица отца на невозмутимое лицо мачехи. Она сидела очень прямо, сложив на коленях белые, холеные руки, давно отвыкшие от работы, с видом человека, уверенного в своей правоте. И, наверное, она была права. Она отстаивала счастье своей дочери, а я была всего лишь падчерицей. И хотя мачеха говорила, что была близкой подругой моей матери, мне в это не верилось.
— Зачем ты так, Кларисса? — спросил отец с укором, в измождении откидываясь на спинку кресла.
— Я сказала правду, — отчеканила она, поправляя плед на его коленях. — Разве не этому вы учили своих детей?
— Но ты же понимаешь, что все это не имеет никакой силы!.. Никаких обязательств, просто слова!..
— Это вам граф Близар так сказал? — мачеха улыбнулась — и какая это была улыбка! Так могла бы улыбаться гадюка, которая только что нанесла смертельный укус.
— Почему вы никогда не говорили об этом раньше? — спросила я. Спросила у мачехи, не у отца. Ответ не имел значения, просто мне хотелось посмотреть ей в глаза, понять — за что она так меня ненавидит. Ведь я ничего не сделала ни ей, ни сводной сестре Мелиссе.
— Кто я такая, чтобы поверять тебе семейные тайны? — теперь мачеха смотрела на меня. Она мигала очень редко — и в самом деле, как змея. — Но разве я могла допустить, чтобы случилось непоправимое, и наша семья оказалась под угрозой из-за… малодушия твоего отца и глупости твоей матери?
— Малодушия? Глупости? — переспросила я с трудом.
Теперь на смену растерянности приходил гнев. Только что она парой фраз разрушила мою свадьбу, а теперь оскорбляет моих родителей?
— Как же назвать это иначе? Кто еще навязывается колдуну, если он сказал, что не хочет платы? — веско заявила мачеха. — Только глупец. Но когда дело сделано, молчит об этом только малодушный. Прошу меня простить, пойду, сообщу слугам, что праздничного ужина не будет.
Мачеха вышла, и через несколько минут я увидела в окно, что она догнала госпожу Рестарик и Роланда, и что-то объясняет им — улыбаясь совсем иначе, чем нам с отцом. Теперь ее улыбка была сладкой, извиняющейся, услужливой. Лицо госпожи Рестарик постепенно прояснилось, а вот Роланд вдруг возмущенно затряс головой и пошел по улице вверх. Что же мачеха сказала им? В отличие от Роланда, его мать не торопилась уйти, а слушала мачеху все с большим и большим вниманием.
— Папа, — позвала я, не отрывая от них глаз, — какую помощь мама просила от графа?
— Тогда были тяжелые времена, — ответил отец уклончиво, явно не желая разговаривать об этом, только я не желала больше оставаться в неведении.
— По-моему, ты должен все мне объяснить, — сказала я серьезно, отошла от окна и взяла отца за руку. — Пап, все самое страшное уже было сказано, так что молчать сейчас и в самом деле малодушно.
— Прости меня, — сказал он покаянно и вздохнул.
— Разве ты сделал что-то постыдное?
— Глупое, — отец опять вздохнул.
История и в самом деле оказалась не очень. Отец рискнул и заложил все свое состояние и дом, чтобы стать совладельцем судоходной компании. Понадобились еще деньги, но ему давали ссуды без залога, потому что Антонелли никогда не нарушают данного слова. Только в назначенный срок корабли с грузом пряностей не пришли в порт, отцу нечем было отвечать по обязательствам. Он лишился бы и дома, и сбережений, но страшнее всего был позор. Отец хотел покончить жизнь самоубийством, но мама настояла поехать к графу Близару, который был из семьи королевских колдунов и астрологов.
— Стефания умела уговаривать, — закончил рассказ отец, — к тому же, ее отец был когда-то знаком с отцом графа или что-то в этом роде. Граф дал денег, чтобы мы могли расплатиться с кредиторами — тысячу слитков серебра. Ты не поверишь! Они просто появились у нас в санях! В двух огромных сундуках! И еще он сказал, что корабли вернутся в течение недели. Два дня бушевала настоящая снежная буря, а потом все успокоилось, и в порт пришли корабли. Представляешь, Фани?! Все корабли, и груз был цел. Капитаны рассказали, что они сбились с курса, попали в шторм, мачты сломаны, и вдруг налетает ветер — ураган, со снегом! И их несет прямиком в порт!
— Это сделал колдун? — спросила я коротко.
— Кто же еще? Про их семью говорят, что они умеют управлять зимними ветрами, а тогда зима была очень теплой, даже снега не было.
— И в уплату он захотел меня?
— Я же сказал, это всего лишь шутка, — воспротивился отец. — Зачем только Кларисса…
Слушая его сетования, я опять отошла к окну. Теперь там никого не было, и пустынную
