Священник поспешил закончить молитву и, прочитав благословение, разрешил сэру Эдэйлу снять с меня фату для первого поцелуя.
— Что с вами? — тихо спросил рыцарь, приподнимая прозрачную ткань. — Вам плохо, миледи?
— Нет, мне хорошо, — ответила я. — Целуйте меня скорее.
Он наклонился и поцеловал меня легко, чуть коснувшись моей щеки, но я повернула голову, и наши губы встретились. Я приникла к нему, положив ладонь ему на грудь. Его сердце стучало быстро и тяжело, и мое застучало ему в такт.
— Кирия! — услышала я бешеный шепот отца.
Но все это было неважно… совсем неважно… Важным было лишь то, что передо мной стоял самый замечательный человек на свете, которому я хотела принадлежать и душой, и телом. Привстав на цыпочки, чтобы быть как можно ближе к милому Рэнделу, я обняла его за шею и поцеловала так, как он целовал меня в черном шатре с красной полосой — жарко, страстно, принуждая открыть губы и коснувшись языком его языка.
Первым опомнился сэр Раскел — по крайней мере, он первым оказался возле нас с Рэнделом и оттолкнул его, взяв меня за руку.
— Это что такое? — неуверенно спросила какая-то дама в повисшей тишине.
Перед моими глазами мелькнуло искаженное ужасом лицо отца, но меня это ничуть не взволновало, и я наклонила голову, выглядывая из-за сэра Раскела, чтобы увидеть сэра Эдейла. Он стоял возле алтаря, устремив невидящий взгляд куда-то в стену, и как будто плохо понимал, где находится и что происходит.
— Произошло великое чудо во время таинства, — громко заявил сэр Раскел, ничуть не смутившись, — небеса не смогли сразу соединить моего короля и миледи, поэтому они соединили их души во время венчания. Миледи увидела своего мужа, и любовь сразу освятила их союз. Все верно? — спросил он меня.
— Да! — радостно ответила я, улыбаясь сэру Эдейлу, который только сейчас начал отмирать и встряхнул головой, словно прогоняя морок.
— Удивительно! — подхватил отец, обращаясь к гостям. — Вот и знак, что эта свадьба — настоящее чудо небес!
В церкви стало шумно, гости заговорили все разом, а сэр Раскел повел меня из церкви, держа мою руку так высоко, словно собирался танцевать павану.
Приглашенные опомнились, и со всех сторон полетели поздравления и пожелания долгих лет, любви и счастья. Я улыбалась направо и налево, и была, действительно, счастлива.
Потом был свадебный пир, который показался мне коротким, как одно мгновение, хотя были многочисленные перемены блюд, пение и игра менестрелей, и танцы. Меня приглашали танцевать, но рядом неизменно оказывался сэр Раскел и любезно отказывал кавалерам, объясняя, что я слишком устала и взволнованна, чтобы танцевать.
— Ведь так, миледи? — всякий раз учтиво спрашивал он меня.
— Да, — отвечала я и понимала, что он прав — я и в самом деле слишком устала. Хотя почему я устала? Венчание не заняло слишком много времени…
Ко мне подходили отец и мачеха, но сэр Раскел и им отвечал, что меня не надо сейчас беспокоить, и они отходили, посматривая на меня странно. Сэр Рэндел не появился на пир, и Эрика я тоже не увидела, а ближе к полуночи сэр Раскел в сопровождении Эдит и двух ее помощниц увел меня в спальню.
Гости продолжали гулять, а меня ждала ванна с травами, и разостланная постель.
— Вам надо отдохнуть, — сказал сэр Раскел, желая мне доброй ночи, — вы очень устали, а послезавтра мы отправляемся в Баллиштейн.
— Да, устала, — сказала я с сомнением.
Вроде бы старый рыцарь был прав, но почему я устала, если почти ни разу не поднялась из-за стола?.. Когда сэр Раскел удалился, Эдит засуетилась вокруг меня.
— Давайте помогу вам раздеться, миледи… Сейчас расстегну крючки… туфельки снимем… — она ворковала — расстегивая, снимая, развязывая, и вскоре я стояла посреди комнаты в одном нижнем белье и с рубиновым ожерельем на шее.
— Его тоже надо снять, — я коснулась золотой цепи, но Эдит проворно отвела мою руку.
— Зачем, миледи? — удивилась она. — Не надо снимать, пусть оно будет на вас, это же венчальный подарок.
— Хорошо, пусть будет, — согласилась я, потому что и в самом деле — зачем было снимать венчальные подарки? Не сняла же я венчальное кольцо.
Забравшись в ванну, я послушно попыталась расслабиться, как и советовала Эдит, но что-то мешало. К моей безмятежной радости, сопровождавшей меня весь день и вечер, примешались тревога и беспокойство. Что-то беспокоило, смущало, а камни ожерелья давили на ключицы все сильнее. В какой-то момент я почувствовала, что задыхаюсь.
— Снимите ожерелье, — попросила я. — Оно слишком тяжелое…
— Тяжелое? — изумилась Эдит. — С чего вы решили, миледи? Оно как раз по вашей шейке — и вес у камней не такой уж большой. Ведь я права?
«Да», — хотела ответить я, но не ответила.
Стиснув зубы, я боролась с нахлынувшей дурнотой — голова закружилась, и мне приходилось снова и снова оглядываться, чтобы понять, где я. В самом деле — где я? И что здесь делаю?..
Хайди зачерпнула ковшом горячей воды, чтобы подлить в ванную, и золотая цепь прижгла меня так ощутимо, что я вскрикнула.
— Что-то надо, миледи? — тут же спросила Эдит.
— Нет! — выдохнула я почти с ненавистью, и дернула золотую цепочку.
Мягкий металл разорвался, как гнилая нитка, и теперь уже вскрикнула Эдит, когда ожерелье скользнуло в ванну — до самого дна.
— Что же вы наделали! — запричитала она. — Это же венчальный подарок!
Но я уже вылезала из ванны, едва держась на ногах. На меня навалилась такая слабость, будто я ночь напролет выплясывала вольту. Странно, но в голове билась одна лишь мысль: «Бежать! Бежать! Немедленно!».
Только бежать не было никаких сил.
Служанки едва успели завернуть меня в простынь, когда я доплелась до кровати, упав поперек, и провалилась в сон в то же мгновение.
Мне ничего не снилось — я как провалилась в черную яму без дна, а когда открыла глаза — солнце уже во всю лилось в окно.
Моих камеристок в комнате не было, зато в кресле, поджав ноги, сидела Стелла и читала одну из подаренных северным королем книг.
— Ты проснулась? — рассеянно спросила она, переворачивая страницу. — Как себя чувствуешь? Вчера ты показалась мне больной.
— Мне лучше, — сказала я, и в самом деле чувствуя себя как после долгой болезни, и с крехтеньем вылезая из кровати.
Пока я умывалась и приводила себя в порядок после сна, Стелла читала с увлечением, позабыв обо мне.
— Скажи-ка, — отвлекла
