— Считай, что пряжку я потерял, — сказал сэр Эдейл и положил в каждый мой туфель по неограненному рубину, величиной с голубиное яйцо.
— Что это? — спросила я оторопело, глядя на великолепные камни.
В короне мачехи были южные рубины, но размером с ноготь большого пальца, и они не шли ни в какое сравнение с этими.
— Плата за потерянную пряжку, — объяснил он.
— Моя пряжка была медной, — сказала я угрюмо, — она не стоит так дорого. И я не стою, добрый сэр. Я вообще не продаюсь и не покупаюсь. Вы не потеряли пряжку, вы нацепили ее на перчатку, чтобы похвастаться трофеем.
— Не похвастаться, — возразил он. — Это знак служения моей прекрасной даме.
— Ха! — презрительно скривила я губы, хотя щеки предательски запылали. — Не желаете отдавать по-хорошему, заберу сама.
Его перчатки лежали на лавке, возле тканевой стены, и я, вытряхнув из туфель драгоценные камни, решительно шагнула к лавке и схватила перчатку — ту, на которую была пришита моя пряжка. Сунув туфли под мышку, я попыталась оторвать пряжку, но она были прихвачена намертво вощеными нитками.
— Дайте нож, — потребовала я, но в следующее мгновение рыцарь взял меня за плечо, развернул к себе лицом и крепко поцеловал в губы.
Перчатка сама собой выпала из моих пальцев, а следом упали туфли.
Мы целовались, и мне казалось, что пламя в крови уже захватило меня всю — и я сгораю, таю, как воск в сильных объятиях.
Наконец, он оторвался от меня, но не отпустил, а сказал:
— Я хотел найти тебя после турнира, но раз ты пришла сама… Поедем со мной, и у тебя будут сто рубинов и тысяча золотых пряжек.
«Нет!», — хотела ответить я, но не успела, потому что он опять поцеловал меня — жарко, страстно, и мне пришлось собрать всю волю, чтобы не забыть, что я — девица королевской крови, и не должна идти по стопам своей матери.
Но как помнить о чем-то, если я сгорала в его объятиях вернее, чем на костре. Я совсем задохнулась, когда он прервал поцелуй и коснулся своим лбом моего.
— Когда тебя увидел, — заговорил сэр Эдейл вполголоса, — сначала думал, что это фея появилась из ручья…
Он принялся целовать меня снова — легко касаясь губами моих щек, век, лба. Глаза у него горели, и этот огонь показался мне дьявольски пугающим и… привлекательным. Я уперлась ладонями в широкую мужскую грудь и только и смогла, что выдохнуть:
— Я не фея!
— Конечно, — ответил он и коснулся ладонью моей щеки — лаская, проводя большим пальцем по моим губам, — у фей не бывает таких стоптанных туфель. У тебя будут новые туфли, и самое красивое платье…
— Мне не нужны ни платье, ни новые туфли! — я снова попыталась его оттолкнуть, но он поцеловал меня в шею, оттягивая ворот моего платья.
— У нас тоже есть ручей феи, — зашептал он мне на ухо, и от его голоса у меня предательски-сладко задрожало в груди, — только нашу зовут Флёр-де Фарин, а вашу — Кандида… Там бьют горячие источники, и вода не замерзает даже зимой. Мы можем купаться там вдвоем…
— Остановитесь! — я пыталась отвернуться от его жадных губ, борясь не только с его напором, но и со своим желанием — больше всего мне сейчас захотелось остаться здесь, в черном шатре с красной полосой, где курились душистые благовония, и где мужчина, которого пожелали многие женщины, возжелал меня.
— Разве ты хочешь, чтобы я остановился? — грудь его тяжело вздымалась и опускалась, и он пытливо взглянул мне в лицо, словно не веря, что я прошу всерьез.
Я задрожала от сладкого волнения, слыша тяжелое мужское дыхание, и поняла, что надо спасаться бегством, пока разум не совсем меня покинул. Позабыв про туфли и пряжки, я бросилась вон из шатра, но рыцарь поймал меня за запястье и притянул к себе.
— Почему убегаешь? — спросил он. — Разве ты не видишь, что я весь горю, и это твоя вина.
— Ничуть! — воспротивилась я.
— И только ты можешь погасить этот огонь.
— С чего бы?!
Он засмеялся и погладил меня по голове, играя прядями моих волос.
— Ты воспламенила меня с первого взгляда — рыжая, как солнце, — сказал он. — И кудри мягкие… Мягче шелка.
— Мне нужны только туфли и моя пряжка, — напомнила я, отводя его руку. — Верните моё, и я уйду.
— Я приехал сюда с важным поручением, — продолжал он, словно не слыша, — завтра всё должно разрешиться, и мы возвращаемся. Я хочу жениться на тебе до отъезда, чтобы привезти тебя домой уже моей супругой. У тебя есть родители? Опекуны? Я хочу поговорить с ними.
— Жениться?! — я подскочила, как ужаленная, но он обхватил меня за талию, притягивая к себе. — Да я вас совсем не знаю! И вы меня не знаете!
— Я видел тебя, я говорил с тобой, — сказал он невозмутимо, — этого достаточно. А ты… Ну, вот он я. Могу раздеться, чтобы ты на меня посмотрела.
— Благодарю, не надо, — язвительно ответила я, пытаясь освободиться. — Людей я оцениваю не как молочных поросят — не по упругости их хвостиков. Меня больше привлекает душа.
— Наши души связаны, — просто сказал он, и я потеряла дар речи от таких небесных откровений. — Мне было предсказано, что я встречу свою судьбу у ручья Кандиды, и я встретил тебя.
— Предсказано? — уточнила я, когда смогла говорить.
— Да, — подтвердил он.
— А кем?
— Это сказала фея источника. Флёр-де-Фарин.
— Что ж, тысячу приветов и поцелуев вашей милой фее, — сказала я. — Но я как-нибудь найду мужа без помощи высших сил. Отпустите уже меня!
— Зови меня по имени, — попросил он, — и говори мне «ты». У нас муж и жена не разговаривают друг с другом, как вельможи на приеме.
— По-моему, я еще не дала вам согласия стать вашей женой, — напомнила я. — Просчиталась ваша фея.
— Разве? — усмехнулся он углом рта и поцеловал меня опять, положив руку мне на затылок и зарываясь пальцами в мои волосы.
Когда он меня отпустил, я только и могла, что судорожно дышать, и старалась унять бешеный стук сердца. Это было безумием, чистейшей воды безумием!..
— Это судьба, — сказал Рэндел Эдейл. — Так у кого мне тебя попросить?
— У феи Кандиды! — выпалила я, схватила туфли и
