— Над чем? — спросил Джеймс, подталкивая его, чтобы тот продолжил идти, а то они загородили аллею, мешая ученикам.
— Пару дней назад я сказал отцу, что хочу вернуться в Лос-Анджелес. Сегодня он дал на это согласие, — Рамон не осмелился посмотреть на Джеймса, он боялся выражения лица того, или того, что он скажет.
Но тот лишь понимающе хмыкнул. Для Джеймса это не было сюрпризом, он прекрасно понимал, что Рамон после всего того, что произошло, захочет туда, где ему лучше. Это точно бы произошло, не понятно лишь когда. Джеймс почему-то был на сто процентов уверен, что в какой-то день Рамон им объявит, что возвращается в Америку, что больше не может терпеть эту страну и этого Джеймса. Ему было бы плевать, что Рамон их покидает, он ему уже не друг, но внутри Джеймс боялся, что мысли его материализуются, что когда-то Рамон и правда придет и объявит о том, что уезжает. И сейчас, когда Рамон произнес это, у Джеймса внутри образовался узел, мешающий ему нормально вздохнуть. Не сейчас, не сейчас, когда всё почти наладилось. Джеймс идиот, что позволил их дружбе рухнуть, что сам кирпичик за кирпичиком разбирал их крепкие узы. Страх сковал горло, и единственное, что мог выдавить из себя Джеймс это:
— И ты поедешь?
— Я не знаю, мне надо взвесить все «за» и «против».
— Скажи мне: ты и правда хочешь уехать? — Джеймс серьезен как никогда, а если правильно помнит Рамон, но-настоящему серьезным Джеймс бывает крайне редко (исключаем события последних дней).
— Скорее нет, чем да, — ободряюще говорит Рамон, хотя сам уже запутался, насколько сильно он хочет уехать и насколько сильно он хочет остаться, — только прошу, не говори ребятам об этом. Пусть это останется между нами.
— Услуга за услугу, — улыбнулся Джеймс.
За небольшой беседой парни и не заметили, как подошли к зданию академии. Рамон никогда не причислял себя к людям, которые любят сплетни, которые живут разными ссорами, «спектаклями» и публичными признаниями любви. Рамон по большей степени занят лишь тем, что касается его самого и редко вообще смотрит по сторонам, ему плевать на всех учеников, у которых драмы в коридорах сменяются с невероятной скоростью. Рамон не Адам, для которого репутация важнее всего, поэтому он на ментальном уровне замечает все не такие слова в его сторону. Рамон не Джеймс, который из всех учеников академии замечает лишь тех девчонок, которые пускают при нем слюни, он обязательно театрально закатит глаза и пройдет мимо них весь такой из себя холодный принц. И наконец, Рамон не Райан, который живет, упиваясь всеобщим вниманием. Он замечает всех, кто о нём что-либо говорит, он с невероятной точностью замечает камеры, что фотографируют его, он на каком-то фантастическом уровне вычленяет из всех разговоров в академии именно те, что касаются его или пиковой семерки. Рамон не замечает ничего, он даже думает, что у его друзей какая-то суперсила, он один лишь ею обделен. Но именно сейчас шёпот, который бродит по коридорам здания академии, стал невероятно громким и относительно разборчивым. «Они что помирились?», «Жаль, а я так ждала ещё какой-нибудь драки», «Это что означает, что эта семерка снова вместе, а только всё начало налаживаться». И всё в таком духе. Рамон кожей чувствовал все эти взгляды, обращенные на него и Джеймса, что с легкой улыбкой шел рядом с ним.
— Про нас говорят, — проговорил Рамон, как маленький ребенок, который жалуется маме на хулигана, что сломал его любимую игрушку.
— Ну и?
Рамон нахохлился.
— Ничего, просто это напрягает.
— Ты сейчас прямо как Лукас. Он тоже бесится, когда к нему проявляет хоть на толику больше внимания, чем обычно.
Первое, что видит Рамон, войдя в кабинет истории, так это ребят, которые сидели на подоконнике и переговаривались. Лукаса, как обычно нет, отметил про себя Рамон. Ребята замолчали и посмотрели на вошедших Рамона и Джеймса. Адам и Рэй подозрительно прищурились, не понимая, какого черта эти два врага так спокойно вошли в аудиторию, Шон ласково улыбнулся, понимая, что всё наладилось между ними, а Райан чуть ли не пищит, когда видит этих двоих вместе, не готовых набить друг другу морды. Он, будь его воля, бросился бы через всю аудиторию, чтобы налететь на Рамона и Джеймса и сказать, как он скучал по этим двоим, как ему не хватало их семерки, пиковой.
— Я чего-то не понял, — начал Рэй, как только парни к ним подошли, — у вас дипломатическое перемирие что ли?
— Война окончена, успокойся генерал, — усмехнулся Джеймс, по правую сторону от него уже оказался Райан, немного подвинув Шона.
Именно в эту секунду грозовое облако, что висело над академией Гилмора и ребятами исчезло.
Мадам Берч вошла в аудиторию, причитая про пунктуальность и отсутствие уважения к старшим у молодого поколения. А всему виной был Лукас, который не спеша шёл по коридору в наушниках, когда звонок уже прозвенел. Он даже не снял их, когда увидел мадам Берч, которая хотела его отругать за опоздание. Настроение у этой женщины совсем испарилось после выходки Фримана, хотя когда последний раз эта женщина была в добром расположении духа?
Лукас сразу приметил изменение в отношениях Рамона и Джеймса и оставил у себя в голове пометочку спросить обо всем Шона после истории. Пара, как обычно тянулась довольно долго и мучительно. Проверка домашнего задания, которое как обычно пол класса не сделало. Ну это не страшно, мадам Берч всё равно вызовет к доске и будет спрашивать до первых признаков тошноты и головокружения. Только не Райана. Он умело расшатывал и так нестабильные нервы у учительницы. Где-то посреди пары у Лукаса завибрировал телефон. Ему на почту пришло сообщение от анонима.
«Ты кажется попал в тупик. Вот тебе первое доказательство того, что Крис не сам покончил с собой. Действуй.» и приложенное видео. Лукас ещё раз перечитал текст сообщения. Что значит первое доказательство и что на этом видео? Парень посмотрел на часы, ещё слишком много времени до конца пары.
— Лукас Фриман, я вам не мешаю своей болтовней? Может оторветесь от своего телефона и наконец взгляните в учебник.
Лукас растерянно посмотрел на женщину и убрал телефон в карман своих брюк. Осталось тридцать пять минут до
