– Нет, это не так, мистер Спарлинг. Я солгала, потому что мне было стыдно признаваться в этом долге. Просто не хотела, чтоб сэр Питер или леди Энн плохо обо мне думали.
– Вы говорили этому своему гостю: «Неужели не понятно, что я его еще не заполучила?»
– Нет, ничего подобного я не говорила. А про деньги могла сказать по-другому: «Неужели не понятно, что я их еще не получила?» Если помните, мистер Спарлинг, Томас не был уверен, какое именно слово тогда прозвучало: «его» или «их». Уверена, в ваших записях это есть.
– Так значит, речь тогда шла не о том, чтоб «заполучить» сэра Питера. Я правильно понимаю?
– Речь шла о деньгах.
– Но гостем вашим был человек, впоследствии убивший леди Энн. Томас его опознал.
– Он видел этого человека лишь со спины. Ну и потом человек, которого он видел ночью на улице, никак не мог проникнуть ко мне в квартиру.
– Это почему?
– Потому что дверь с улицы в полуподвальное помещение была заперта, и сама я поднималась в главные помещения дома по внутренней лестнице. Я всегда держала эту дверь запертой, опасалась грабителей.
– Но ведь ваш гость вполне мог ее и отпереть.
– Не мог. Потому что ключ был у меня.
– А вот об этом в прежних ваших показаниях нет ни слова, леди Робинсон. Почему?
– Как-то не задумывалась об этом.
– И это еще не все. Вы забыли упомянуть о некоторых других вещах. К примеру, сержант Хернс неоднократно просил вас назвать имя ночного гостя. И вы всякий раз упорно отказывались. Позвольте спросить, почему? Что вы скрывали?
– Мне нечего скрывать. Имя этого человека Эндрю Релтон.
Тут Спарлинг впервые за все время растерялся. Он не ожидал от Греты такого ответа, имя это слышал впервые. Однако не прошло и двух секунд, как он взял себя в руки, успокоился и продолжил наступление.
– И вы сообщаете нам об этом сейчас, когда судебное рассмотрение почти закончено и всякая новая информация практически бесполезна? – возмущенно произнес он. – Почему же вы сразу не сказали полиции?
Леди Грета не ответила, и Спарлинг истолковал ее молчание по-своему:
– Вы не отвечаете потому, что у вас нет ответа на этот вопрос, я прав, леди Робинсон? Вы сознательно не назвали этого человека полиции, поскольку не хотели, чтоб она расследовала эту вашу историю?
– Нет. Просто не хотела вовлекать во все это Эндрю. И я не вижу в том ничего плохого! – сердито воскликнула Грета. – Долги – это мое личное дело. Они не имеют никакого отношения к этому процессу. Ни малейшего отношения!..
– Вы не хотели назвать своего гостя, потому что именно этот человек убил леди Энн. Вот в чем заключается ответ! – пылко произнес Спарлинг и даже выпрямился в полный рост, словно акцентируя это свое обвинение.
– Ничего подобного, – с той же пылкостью возразила ему Грета.
– Тот самый человек, который хотел расправиться с Томасом до начала процесса!
– Просто смешно.
– Тот самый мужчина, которого его подельник называл Роузи.
– Не знаю я никаких мужчин по имени Роузи или Роуз, – твердо заявила Грета. – Ни мужчин, ни женщин. И вообще, дурацкое какое-то имя.
Спарлинг тут же пожалел о том, что заговорил о возвращении убийцы в дом «Четырех ветров». Тем самым он отказался от преимущества, которого почти добился, подчеркивая нежелание леди Робинсон сотрудничать с полицией. И теперь внимание присяжных целиком переключилось на самое уязвимое место во всем деле. Однако выбора у него не было, пришлось продолжить.
– Он упоминал ваше имя. Он сказал, что именно вы показали ему, как устроен тайник.
– Да ничего подобного. Томас все это выдумал. Интересное совпадение, вам не кажется? Тот факт, что этот тип по имени Роузи упомянул мое имя как раз в тот момент, когда Томас мог это услышать?
– Прошу вас, леди Робинсон, отвечайте только на конкретные вопросы, – произнес Спарлинг. Он чувствовал, что теряет нить допроса и кураж. Он понимал: дамочка выкрутилась, сомнений на этот счет уже не осталось. Уголком глаза он заметил, как несколько присяжных дружно закивали, соглашаясь с последним утверждением Греты. Спарлинг даже почувствовал нечто сродни облегчению, когда судья объявил десятиминутный перерыв.
Судья Грэнджер прошел в комнату отдыха, уселся в кресло-качалку и с наслаждением втянул дым первой за день сигареты. Как раз в этот момент Томас с Мэтью сидели за столиком в кафетерии Центра регистрации гражданских состояний. Перед ними выстроились чашки с недопитым кофе и пустые банки от безалкогольных напитков. Они вернулись сюда после третьей безуспешной попытки уговорить Эндрю проверить, не пришел ли их заказ.
– Вот поганец, бюрократ проклятый! – выругался Томас. И, дав волю чувствам, раздавил в руке пустую жестянку из-под коки.
– Да уж, – пробормотал Мэтью. – Но если б ты продолжал настаивать, нас бы точно вышвырнули отсюда. И тогда не видать нам этих свидетельств как своих ушей.
Томас промолчал. И начал расправу над второй банкой.
– Даже если получим свидетельства в двенадцать двадцать, можно еще успеть. Возьмем такси и быстренько домчимся до суда. И нам останется только найти сержанта Хернса. Он знает, что делать с такими бумагами.
– Посмотрим. И все равно может быть уже слишком поздно. Отец говорил, что никаких других свидетелей защиты, кроме него, Грета не вызывала. Стоит ему дать показания, и все. А Хернс сказал, что никакие новые доказательства по делу приниматься не будут, как только сторона защиты закроет дело.
– Мы должны были попросить его помочь нам.
– Да я вчера весь день не мог до него дозвониться. К тому же и ему информацию выдадут не раньше, чем нам. Кроме того, даже если мы и получим копии этих свидетельств, большой роли они не сыграют. Некий Джонатан Б. Роуз женился на некой девице по фамилии Грэхем в Ливерпуле в 1989 году. И что с того? Как доказать, что этот тип тот самый Роузи? И почему Грэхем должна быть обязательно Гретой?
– Да потому что это они, точно тебе говорю! – воскликнул Мэтью. – Потому что твой отец сам слышал, как Грета говорила по телефону. Слышал, что она сказала: «Я больше не твоя Грета Роуз».
– Но ведь она и тут может отвертеться. Сказать, что Грета Роуз ее настоящее имя. Как указано в этих регистрационных книгах.
–
– Ладно, Мэтью, – сказал Томас и улыбнулся товарищу. – Ты прав. Никогда не надо сдаваться, терять надежды. А все остальное – пустые домыслы.
Однако этой уверенности Томасу хватило ненадолго. Наверное, в сотый раз за утро он взглянул на настенные часы в кафетерии, и с унынием отметил, что обе стрелки сошлись на цифре двенадцать.
Колокола на многочисленных церквях города только что пробили полдень, и Джон Спарлинг поднялся со своего места, чтоб продолжить допрос леди Греты Робинсон. Народу в зале суда было битком, но тишина царила полная. Казалось, что весь остальной мир находится страшно далеко отсюда.
– Давайте сосредоточимся на событиях, предшествующих убийству леди Энн Робинсон, – сказал он.
– Как вам будет угодно, – заметила Грета, всем видом и тоном своим подчеркивая, что ей все равно.
– Вчера вы говорили нам, будто бы вы звонили миссис Болл по просьбе леди Энн и спрашивали, нельзя ли Томасу приехать к ним и переночевать?
– Да, все верно. Это было в воскресенье днем.
– Обращалась ли к вам леди Энн прежде с такой же просьбой?
– Может, и обращалась. Не помню. Но обстоятельства, при которых она обратилась ко мне в тот последний раз, помню прекрасно. У нее сильно разболелась голова, вот она и попросила меня
