Дверь захлопнулась, и мир превратился из ревущего хаоса в блаженную тишину.
– Мама, – сказала измученная Нина, сделала шаг вперед, но замерла, увидев выражение лица матери.
– Нина. К тебе посетитель. – Она кивнула на мужчину, что сидел в кресле с высокой спинкой, положив одну ногу на другую. Это был камергер короля, лорд Роберт Стэндиш. Его седые волосы были коротко подстрижены, а рот сжат в резкую линию.
Изабелла села напротив Роберта, они посмотрели друг на друга – две пары карих глаз, одни, полные ярости и желания защитить, другие – прохладные и презрительные.
– Мисс Гонсалес, – начал Роберт до странного формально; в тех редких случаях, когда он обращался к Нине в прошлом, то всегда называл ее по имени. – Пожалуйста, присаживайтесь, – предложил он, как будто это не дом Гонсалесов.
Ну, технически здание действительно принадлежало Короне. Это был рабочий дом: собственность королевской семьи, которую бесплатно сдавали в аренду тем, кто на нее трудился. Нина и ее родители жили здесь уже двенадцать лет, с тех пор, как мама получила работу камергера.
Нина осталась на ногах.
– Вы не можете их прогнать? – Она дернула головой в сторону входной двери, подразумевая толпы журналистов снаружи.
Роберт беспомощно развел руками.
– Будь вы несовершеннолетней, то находились бы под защитой закона о конфиденциальности Комиссии по журналистской этике, но раз вам восемнадцать, я очень мало что могу сделать.
Нина опустилась на темно-синий диван напротив него, рядом с Изабеллой. Ее вторая мама заняла место по другую сторону Нины. Приятно, когда родители так прикрывают. Защищают ее фланги от неминуемой атаки.
– Я здесь, чтобы обсудить ваши отношения с Его Высочеством принцем Джефферсоном, – начал Роберт. – Но прежде чем мы начнем, позвольте мне сказать, что я здесь неофициально. Официально дворец не поощряет такого рода поведение.
– Какого рода? Нина ничего дурного не сделала! – вскинулась Изабелла. Джули молча взяла Нину за руку и сжала.
– Мы не можем потворствовать добрачным отношениям, – осторожно сказал Роберт. – И вы должны это знать, Изабелла. Вы прежде занимали мой пост.
Нине стало неловко.
– Мы еще не… то есть… – Она поверить не могла, что обсуждает эту тему, но чувствовала потребность все прояснить. Между ними с Джеффом не было никаких добрачных отношений.
Не то чтобы она об это не думала.
– Мисс Гонсалес, эта часть ваших отношений – не мое дело, – поспешно сказал Роберт. – Я здесь, просто чтобы обсудить внешние аспекты. Пока вы и Его Высочество вместе, нам нужно будет строго регулировать любые поездки, в которые вы отправитесь с семьей Вашингтон, убедиться, что вы остаетесь в отдельном здании. Если бы я знал, – подчеркнуто добавил он, – то в Теллуриде разместил бы вас в гостевом доме, вместе с лордом Итоном. Но вы же были там якобы в качестве гостя Ее Высочества принцессы Саманты.
Его речь звучала раздражающе напыщенно; похоже, Роберт не мог говорить ни о ком из королевской семьи, не используя их полные титулы.
Но если ей запретили оставаться во дворце…
– Значит ли это, что Джефф может прийти ко мне в общежитие?
Роберт поморщился.
– Это было бы слишком публично.
Нина поджала губы. Она не могла не задаться вопросом, как проходил этот разговор, когда дворец вел его с Дафной Дейтон. А может, им и не пришлось. Возможно, Дафна была настолько идеальной и правильной, что никому не нужно было за что-нибудь ей выговаривать.
– Я поняла. Никаких королевских ночевок, – сухо сказала Нина.
– Также нам нужно будет обсудить вашу безопасность, теперь, когда вы представляете общественный интерес.
– Мою… безопасность?
– К сожалению, если вы не помолвлены или не состоите в браке с членом королевской семьи, мы не можем обеспечить личную безопасность, используя деньги налогоплательщиков. Я призываю вас обращаться к местному начальнику полиции или в службу безопасности кампуса, если вы почувствуете какую-либо угрозу. Особенно если кто-то из репортеров и фотографов попытается незаконно проникнуть в ваш дом.
– Что? – воскликнула мама Нины, ее лицо больше походило на темное грозовое облако.
– Они станут перекапывать ваш мусор, поэтому либо уничтожайте его, либо сами довозите до центра переработки, – сказал Роберт до безумия обыденным тоном. – Особенно личные предметы, такие как квитанции или рецепты – они будут сортировать мусорные баки в поисках такого рода вещей. Я искренне надеюсь, что вы не ведете дневник.
– С тех пор, как закончила третий класс, – нет.
Он кивнул.
– Теперь что касается вашего гардероба. К сожалению, если вы не помолвлены или не состоите в браке с членом королевской семьи… – он серьезно подготовил целую речь, подумала Нина, – дворец не может открыто финансировать ваш гардероб. Тем не менее мы надеялись, что вы могли бы приобрести несколько новых вещей, если планируете посещать любые предстоящие мероприятия с Его Высочеством. Я знаю, что вы и Ее Высочество принцесса Саманта – подруги, но вам нельзя постоянно одалживать ее платья. Модные блогеры отслеживают ее выбор одежды; они обязательно заметят.
Ее мама тихо зашипела. Нина посмотрела на камергера.
– Я не знала, что мои наряды представляют такую проблему, – спокойно сказала она. Разве у него не было дел поважнее, чем беспокоиться о ее одежде?
Дворцу определенно не пришлось обсуждать с Дафной этот вопрос, потому что Дафна никогда не выглядела менее чем совершенно идеально.
Роберт явно изо всех сил пытался найти ответ.
– Дворец предпочитает, чтобы подол юбок или платьев достигал колен. И было бы лучше, если бы вы больше не попадались в спортивных штанах на глаза фотографам.
– Она студентка! – вклинилась мама Нины. – Ей положено носить спортивные штаны!
Но Роберт уже шел дальше. Он протянул папку с тяжелым сшитым договором. Нина взглянула на первую строку: «Я, нижеподписавшаяся Нина Перес Гонсалес, настоящим обязуюсь заключить это соглашение о конфиденциальности…»
Это был договор о неразглашении.
Нина уже видела такие раньше: их раздавали друзьям Саманты и Джефферсона, всем, кого они приглашали во дворец или кто посещал одну из их вечеринок. Но никогда за все годы ее дружбы с принцессой никто не просил у нее ничего подобного.
Ее мама Изабелла встала, указывая на входную дверь.
– Думаю, мы закончили. Пожалуйста, не стесняйтесь сообщить собравшимся, что они тоже могут уйти.
Однако Нину еще кое-что тревожило.
– Если вы не в силах осадить прессу, можете ли вы что-то сделать с онлайн-комментаторами? Что они говорят обо мне… не считается ли это злоупотреблением? – тихо спросила она.
Черты Роберта разгладились, и на лице мелькнуло что-то вроде сочувствия.
– К сожалению, – начал он. Нина ждала, что он скажет: «Если вы не помолвлены или не состоите в браке с членом королевской семьи», но вместо этого Роберт продолжил: – Свобода слова является конституционным правом в Америке. Я искренне хотел бы удалить эти комментарии и забанить комментаторов из Интернета. Но быть уродливым, мелким и подлым совершенно законно. Мне искренне жаль, Нина, – добавил камергер, впервые за этот день говоря по-человечески.
Изабелла закрыла за Робертом дверь и повернулась к ней.
– О, милая. Ты в порядке?
Нина изо всех сил пыталась сдержать натиск слез.
– Честно говоря, мама, бывало и получше, – призналась она с горьким смешком.
Мама Нины все еще крепко держала ее за руку. Изабелла быстро села с другой стороны и начала растирать дочери спину мягкими, успокаивающими движениями.
– Жаль, ты нам не рассказала.
– Простите. – Нина чувствовала себя ужасно, что им пришлось узнать обо всем вот
