— Две? — уточнил сообразительный альбатрос.
— Сам знаешь, так чего спрашивать.
— На всякий случай. Может быть вы, Артур Геннадиевич, террористку прямо сейчас пытать начнете. Сами будете пить, а она пускай смотрит.
— Боюсь, ее этим не пронять, даже если мы все тут догола разденемся.
— Крепкий орешек?
— Да не особо. Вполне рядовой… гранитный камушек. Найдется и на него отбойник. — Артур глотнул кофе, привычно поморщился. Он не терпел горячего, но кто бы его спрашивал. Хроническая нехватка времени все время заставляла глотать кипяток, почти не различая вкуса.
— Леди, — сказал он, — сейчас меня интересует только одно. Тот человек, который «одолжил» вам свой чип. Он жив? Можете не говорить, насколько это было добровольно, где он сейчас, кто он для вас, все это терпит. Просто — «да» или «нет»?
Алиса удивленно взглянула на Марковича. Он себя выдал. Не совсем случайно, он собирался сыграть на чувствах, но усталость, ожидание и непростой разговор с Берсеньевым сыграли с министром злую шутку — он раскрылся больше, чем собирался.
Что ж, тогда остается не плакать над разбитыми яйцами, а быстро готовить из них яичницу.
— Это мой сын.
Артур понял, что сделал ошибку, раньше, чем она разомкнула губы для ответа. Просто по тому, как враз потухли глаза, делаясь просто двумя невыразительными осколками стекла, и закаменело лицо.
— Я понятия не имею, о чем вы говорите, — бросила Алиса и отвернулась, занявшись кофе.
…В отличие от министра, она и в самом деле любила горячий. Или просто давно не видела ничего похожего — Артур видел, как она смакует каждый глоток, щурясь от наслаждения, и в его душе боролись два противоречивых желания: обнять и утешить — и придушить и закопать.
В том, что его парни расколют соплюху, он не сомневался, и не таких кололи. На базе он возьмет скан сетчатки глаза и выяснит, кто она такая. И уже от этого будет «плясать».
Но «свежепойманная» террористка — это не тайком утащенный на базу спортсмен. Император всерьез относится к оппозиции. Никто не позволит Артуру нарушить протокол допроса. Одна беседа не под запись — и он окажется рядом с этой девчонкой, на соседнем стуле.
С одной разницей — его никто не спасет. Разве что Создатель, в которого верит Кирилл, и давно не верит сам Артур. Не верит, иначе — жить было бы, может, и легче, а вот умирать — на порядок страшнее. А страх перед смертью — это не то, что сейчас можно себе позволить.
— Хорошо, — бросил он, не глядя на девушку, — ты решила молчать. Тогда — добрый совет: молчи и дальше. Сколько сможешь. Ничего не говори. Вообще. Никому. Это будет трудно — мои парни умеют спрашивать. Но постарайся продержаться сколько можешь.
А я постараюсь найти сына.
ГЛАВА 11
Ресто
Кирилл очнулся от тяжелого сна-забытья и в первое мгновение подумал, что христианский ад — не наркотический глюк обкурившихся фанатиков веры, он вполне реален, осязаем и мерзопаскстен, и Кир туда таки попал. Видимо, за неоднократное и массовое нарушение шестой заповеди — других грехов Кирилл за собой не знал. Разве — злоумышлял против императора (хотелось верить, что успешно). Тот все же отец нации… хотя, с тех пор как на одном из мониторов Кир узрел шикарный хвост «родителя», веры в благость власть придержащих сильно поубавилось.
Болело все!
Тело как будто пропустили через мясорубку, а потом постарались из фарша опять слепить солдата. Солдат получился хреновый. Встать он не смог. Но зато после долгих, титанических усилий смог разлепить глаза, с чем себя и поздравил.
Как оказалось — преждевременно. Толку от открытых глаз, если темно, как в гробу!
Кир сосредоточился на других ощущениях и определил, что ему не холодно, лежит на мягком, не связан и, пардон, очень хочет в туалет. И, раз уж все так волшебно срослось, что во рту и кляпа нет, может быть имеет смысл кого-нибудь позвать?
Он завозился, пытаясь определить, насколько цел. Если тот, кто явится на зов больного и страждущего, окажется не слишком дружелюбным — хватит пороху причесать его против шерсти?.. И с огорчением понял — порох если и был, то напрочь закончился. Единственный подвиг, на который его еще может хватить — пописать без посторонней помощи. И то возможны варианты.
Тихонько, на грани слышимости родился звук. Не звук даже — просто движение воздуха, но Кир его почуял. На тренировках учили. Для курсанта Марковича это были самые нелюбимые занятия: темная комната, тишина, неподвижность… И где-то в этой тишине инструктор, которого нужно вычислить по дыханию, стуку сердца, слабому движению воздуха — вычислить раньше, чем в кадык упрется палец, обозначающий нож. И еще обозначающий: ты убит, салага, и вместо желанной увольнительной и города с кино и девочками светит тебе полоса препятствий и пара лишних занятий в темноте.
Кир лежал спокойно, расслабленно, дышал ровно. Больше он все равно ничего не мог. Тело, выкрученное до упора стимуляторами, предало его. Умел-то он до черта — а вот мог только ровно дышать.
Шаги… Это точно были шаги. Либо тот, кто крался к нему во тьме, не был профессионалом, либо знал, в каком состоянии Кир.
Неожиданно по глазам ударил свет.
Только спустя секунду Кир сообразил, что на самом-то деле это была не слепящая лампа, а слабенький ночник. И страшный каземат, который он себе навоображал, исчез. Оказалось, что лежит он в небольшой, уютно обставленной спаленке, похоже, дамской (трудно поверить, что в комнате мужчины найдутся жалюзи в мелкую розочку и большая фарфоровая кукла на полочке).
У порога стояла девушка. Высокая, очень худая. В эластичных брюках и белом топе. Лицо без косметики, а встрепанная копна рыжих волос наводила на мысль, что она спала. В руках у нее была бутылочка, наподобие тех, которые дают новорожденным.
— Мадам? — вопросительно проскрипел Кир. Собственный голос показался ему отвратительным: немазаная дверь и то мелодичнее.
— Мадемуазель, — поправила незнакомка. У нее с голосом все было в полном порядке, мягкий и вкрадчивый, он звучал в полутьме как обещание чего-то невыразимо прекрасного. В их случае это, видимо, была вода, еда и туалет, — Вы пришли в себя? Это… неплохо.
Кир подивился аккуратной формулировке. Сам он считал, что очухаться после двух суток на стимуляторах, это подарок Создателя. Хотя, возможно, она знала что-то, чего не знал он.
— Хотите пить? — она подошла к кровати, на которой лежал альбатрос, ступая мягко, но совсем не бесшумно. Кем бы ни была загадочная дама — учились они в разных школах. И, скорее всего, разным вещам. Кир еще не успел решить, хорошо это или плохо, когда она присела, профессионально подняла его голову и сунула в рол поильник.
Машинально Кир сделал
