В блоке, отличающимся от его собственного лишь тем, что он был немного уже, он увидел Кая и Джуда, играющих в головоломку, Фредерику, мирно спящую в кроватке и…
Жаклин Вьено.
Если бы не многолетние галлюцинации, он наверняка потерял бы сознание, но юноша удержался на подкосившихся ногах. Он закрыл глаза, думая, что это видение, и он просто начал понемногу сходить с ума. Но детские голоса и предыдущие слова Марго, что теперь не казались таким уж вздором, заставили его посмотреть еще раз, чтобы убедиться. Когда его веки поднялись, Жак уже взволнованно стояла подле него, неуверенно улыбалась и медленно протягивая руку навстречу.
— Присядь, милый, — девушка прикоснулась к его руке и чуть потянула вперед, заставляя опуститься на кровать. — Мальчики, сходите погулять с тетей Марго, ладно?
Судя по звукам, дети послушались, но в этот момент Бенджен мог смотреть только во все никак не отпускающие, пробирающие насквозь карие глаза. Его рука безвольно повисла между ее прохладных ладоней. Прежде, чем Жак заговорила, прошло много тяжелых минут.
— Я даже надеяться не смела, что мы увидимся еще раз, — в уголках ее глаз блестели слёзы, но Вьено оправилась куда быстрее, чем он. — Я с самого утра не находила себе места, одна мысль о том, что ты можешь не приехать, сводила меня с ума.
Жак прильнула к нему, цепляясь руками то за шею, то за плечи, то водя ладонями по тяжело вздымающейся груди. Бен дрожал от ужаса. В этот раз она выглядела такой реальной, что после перерыва в несколько лет разлука с ней может просто убить его. Инстинкт самосохранения заблокировал в нем все проявления чувств и парализовал тело.
— Неужели?.. — он прохрипел что-то невнятное, но Жаклин поняла его с полуслова, кивая с мягкой улыбкой, и по ее напряженному взгляду было видно, что она подбирает слова, которые заставят его поверить в реальность происходящего.
— Даже на Играх были бунтовщики, они спасали некоторых трибутов. Я все еще не до конца понимаю, как их выбирали, зависело ли это от серьезности ран или чего-то еще, но иногда планолет забирал тех, кто был на волосок от смерти, и там бригада медиков спасала им жизнь. Я была предпоследней, шестой по счету, очнулась в палате, совершенно не понимая, что происходит, и с трудом помня события последних дней. Мне объяснили, что ты победил, но меня удалось спасти, потом спрятали и, когда развезли тела умерших трибутов, отправили в Дистрикт Тринадцать. Я едва не свихнулась от того, что была здесь одна и что все считали меня умершей. Думая, что больше никогда не смогу увидеть тебя, я хотела покончить с жизнью, но мне сообщили, что есть способ видеть тебя время от времени и быть полезной. Мне рассказали о революции, о том, что за тобой следили какое-то время после Игр и, когда они убедились в том, что ты надежный, решили предложить тебе стать частью восстания. Им нужна была моя помощь, сперва я наотрез отказывалась, но они показали мне, что с тобой происходит, ты был ничуть не лучше меня, и в этом мире тебя удерживала только семья, но назвать это жизнью было сложно.
Она остановилась, хватая воздух, посмотрела ему в глаза, пытаясь понять реакцию, но взгляд Бена всё еще был таким же растерянным и потрясенным.
— Они знали о твоих галлюцинациях, и каким-то образом после одной из твоих поездок в столицу установили чип. Через него они влияли на твой рассудок, проникали в него, когда ты видел видения со мной, и разрешали мне вмешиваться. Я должна была подыгрывать твоему воображению, оставляя в тайне то, что я жива, иначе убили бы нас обоих. Спасшиеся трибуты — огромная тайна, я все никак не пойму до конца, что им нужно, но они безумно дорожат нами, у меня есть некоторые догадки. Словом, сначала они просто убедились в том, что ты не заметишь разницы, я болтала с тобой о всякой ерунде и мы были так счастливы… — она мечтательно вздохнула. — Потом мне начали давать задания. Это я убедила тебя в том, что стоит попробовать сблизиться с Менсер и подпустить ее к себе, я и сейчас об этом не жалею, хотя это было мучительно. Она помогла вытащить тебя. И я, хоть и неохотно, но одобрила твое желания стать частью революции. Я просила тебя жертвовать всем, но беречь свою жизнь. Когда вы стали достаточно близки, они запретили мне связываться с тобой. И тогда моя жизнь снова стала невыносимой, но меня спасала мысль о том, что когда-нибудь ты появишься здесь.
Он побагровел от ужаса, но всё ещё был не в состоянии пошевелиться. Бенджен осознал, что даже не подозревал, насколько влиятелен Тринадцатый, и насколько продвинуты его технологии, вероятно, опережающие даже Капитолий. То, что они сделали с Жаклин, казалось ему ужасным и неоправданно жестоким. Никакая цель, какой бы она ни была высокой, не стоит ее страданий. Но теперь они снова вместе. Эта мысль в его голове звучала неуверенно и неправдоподобно, но он прикоснулся к нежной коже, убедившись в ее реальности. Чувствовал ее объятия, слышал тихое дыхание рядом, тонул в глубоком бархатном голосе, сводящем с ума своей мелодичной чистотой, и понимал, что ни в одном из его видений она не была настолько прекрасна, как та, что сейчас рядом, во плоти. Всё, в чем он когда либо нуждался, было в его руках. Одно ее присутствие, как ни странно, было в силах вернуть ему ощущение того, что он по-прежнему жив.
— Шесть лет я был уверен, что тебя нет, — наконец прошептал он, притянув к себе ее бледные ладони, и вдыхая родной до истомы запах. — Я погибал каждый день, Жаклин, намеренно усиливал свои страдания, думая, что медленно приближаюсь к тебе. Я превратился в ужасного человека, думая, что иду на это ради высшего блага, но они так жестоки, что теперь я не уверен, что всё это правильно.
Она перебила его, прижалась к щеке, чуть покачиваясь со стороны в сторону и с нежностью водя ладонями по спине.
— Нет, нет, Бен, тише. Всё было правильно и будет так же. Это всё может показаться чудовищным, так, наверное, оно и есть, но если сравнить эти жертвы с тем, что ежедневно делает Капитолий — они и рядом не стоят с ним по жестокости. Дистрикт Тринадцать — место, где людям приходится нелегко, они живут в лишении и принимают тяжелые решения, но их цель — свобода и равенство, а Капитолий стремится
