На самом деле Женька — Евгения Колчевская — была женой Гениного младшего брата и бывшей одноклассницей этих оболтусов — Пашки и Кости. Оба ухаживали за девчонкой-вертихвосткой, но она выбрала более романтичного Пашу. Вопреки истерикам матери и уговорам (даже угрозам) Гены, он пошел по стопам отца и тоже стал подводником. Сейчас Пашка был в очередном плавании, а Женька занималась детьми: пятилетней дочкой и годовалым сыном. Колчевский-старший предлагал свою помощь, но невестка его тоже почему-то побаивалась и предпочитала эксплуатировать бесхребетника-друга. Колчевские — ни старший, ни младший — не возражали. Оба были уверены в том, что между Костей и Женькой ничего нет. Во всяком случае, со стороны Женьки.
— Я бы не хотел углубляться в особенности личной жизни своего коллеги, — туманно ответил Колчевский. Он же ни слова не соврал, правильно?
Кира огорченно вздохнула. Тихо-тихо.
— А разве удобно Константина Сергеевича просить о таком? Это же… неприлично, — слабо возразила Мышка, катая выбранную виноградинку между пальцами.
— Так нас же не будет всего ничего, — мягко убеждал Гена. — Вот смотрите: во вторник после обеда мы улетаем, вы сами кошку «обиходите», в пятницу во второй половине дня возвращаемся. Всего два дня! Я с ним переговорю, уверен, он согласится.
— А виза? — продолжала рыпаться Мышка, но уже без энтузиазма.
— Виза не нужна.
— А билеты?
— Поменяем. Хотите посмотреть, где будете жить?
Гена вынул из кармана айфон и открыл бронь. Пришлось помучиться, чтобы найти в Сеуле достойные одноместные номера. Просто удивительно, как их было мало. Варианты «кинг-сайз» отметались сразу, дабы не сеять панику. Гена непременно хотел, чтобы в отеле был СПА-салон, что тоже сократило количество вариантов. Но в итоге он нашел подходящий вариант. Одноместная, но довольно широкая кровать, хорошая ванная комната. В общем, всё очень безопасно и прилично. Колчевский погонял на экранчике фотки.
— Разумеется, все расходы за счет фирмы, суточные, как положено, увеличенные, — продолжал он лить мед. — А если вы на выходных поднатаскаете по докладу, оплачу как сверхурочные по двойному тарифу. Пожалуйста, — он просительно улыбнулся.
Если бы жаба это слышала, она бы повторно потеряла сознание. Она бы и совесть потеряла, жаль, нет у амфибий такого органа. Но, увы, пупырчатое альер-эго Новиковой еще не пришло в себя после свидания с едой. В трансовом забытьи жаба раскладывала деликатесы по пакетикам и заполняла ими пустые полки холодильника. Потом, прижав лапки к груди, глядела на них с нежностью и перекладывала по-новому. И еще раз перекладывала, не веря своему счастью. Кира тоже была в трансе, но по другому поводу. Мысль о Женьке, живущем в соседнем дворе, не давала ей покоя. Как же так?.. Выходит, он не ради нее ее подвозил? Так? Интересно, кто он такой, этот таинственный Евгений? Может, тот самый Фрэнк с «Мафии»? Интеллигентный, такой. Очкарик. Аналитик. Так! Долой эвфемизмы: извращенец! Может там, на «Мафии», мило улыбаясь девочкам-дурочкам, они и спелись? На душе у Киры стало совсем безрадостно. Ну, конечно. Если даже она запала на пятую точку Шефа, не имея в ней практической надобности, что говорить про мужчин обратного пола? В общем, предложение поработать в выходные, — разнообразия ради, не даром, — не вызвало в ней отторжения. Как и предстоящая поездка в Сеул. За деньги фирмы. В ее злорадных мечтах Константин Сергеевич убирал за вонючкой-кисой, пока она, Кира Новикова, нежится в СПА… Конечно, откуда у нее деньги на СПА? И что такое «СПА», она представляла весьма примерно. Но помечатать-то можно? Кто ей запретит?
Кира уточнила, в чем именно требуется ее помощь с докладом, и Геннадий Николаевич объяснил, что нужно поработать над произношением. Текст знакомый, тот самый, что она переводила. Здесь генеральный повинился, что давал пробную работу и после отправил доклад на проверку своему переводчику. Тот нового кадра похвалил, и сделал всего несколько несущественных исправлений. Кира на новости отреагировала спокойно. Конечно, она ожидала, и даже надеялась, что ее перевод проверят. Она бы и сама отправила его на вычитку бывшей однокласснице, с которой продолжала поддерживать хорошие отношения. Та была из более обеспеченной семьи и после школы поступила в Питер, и теперь работала в филиале одной европейской фирмы. В общем, языковой практики у нее хватало, и минутку для старой подруги она бы нашла, но Новикова элементарно не укладывалась по времени. Лестная оценка Кире польстила и слегка подняла настроение, повисшее после открытий из личной жизни Шефа на уровне минус пятого этажа.
Доклад был урезан. Грубо. Топорно. Из него просто была выброшена часть абзацев. Кира добралась до ноута в комнате, подняла черновики и доработала «продукт» лобзиком. Теперь выходило более складно, но с выраженным «рязанский» акцентом. Новикова проговаривала по слогам, ставила «придыхательные» t и h, демонстрировала правильное интонирование. Язык Геннадия Николаевича спотыкался о зубы и вообще не умещался во рту от натуги, чему генеральный сам же смеялся. А когда он смеялся, он даже не был таким страшным. Нет, ну, правда. Что он такого может сделать с ней в Сеуле? Хотел бы изнасиловать, уже сто раз бы изнасиловал. Если что-то можно сделать бесплатно, зачем переплачивать за дорогу, размещение, суточные, опять же… Глупости. Конечно, нужно ехать! Тем более что из «заграниц» Кира раньше была только в Турции и Белоруссии. И еще неизвестно, когда ей такая возможность подвернется: чтобы и за границу, и без удара для жабы. В общем, всё Кире нравилось. И доклад Ген-директора уже не пугал слушателя.
— Геннадий Николаевич, а там как с дресскодом? — вдруг вспомнила Кира.
— Ничего сверхъестественного. Что-нибудь из делового и коктейльное платье для фуршета.
О, да. Что-нибудь деловое и коктейльное платье. «Ничего сверхъестественного». Но в ее случае — просто «НИЧЕГО».
— Геннадий Николаевич, мне очень жаль, но я не могу поехать, — твердо сказала Новикова.
— Ну, здрасте-приехали, — начальник откинулся на спинку дивана, где сидел, и уронил руки, типа, обессилев. Даже, если бы он не озвучил мнение вслух, оно легко прочиталось бы по его лицу. — В чем теперь проблема?
Теперь Кира безумно жалела, что вообще ввязалась в эту авантюру. Боже, что о ней подумает генеральный директор? Что-что? Правду подумает. Нищебродка Маша из деревни Большое Гадюкино первый день в городе. Надеть нечего. В холодильнике — шаром покати.
При слове «холодильник» жаба волшебным образом вынырнула из забытья. Её, надувшуюся от предвкушения южнокорейской роскоши, словно проткнули иголкой. Воздух со свистом покидал амфибию, превращая в маленькую, зеленую, и пупырчатую. Забитую и несчастную. Кире стало ее жаль до слез. Или себя жаль до слез?
— Я понимаю, что женщине всегда нечего надеть, — вдруг дошло до Ген-директора. — Но всегда найдется то,
