Шахурин посмотрел на часы, вечером у него еще одна встреча со Сталиным, один из вопросов – вооружение этого ОРАП и пяти полков 11-й дивизии новыми самолетами. Зная, каким весом пользуется у Сталина Кравченко, особенно в свете того, что противник под Черниговом остановлен и отступает, впервые за время войны, не удовлетворить «просьбу» комдива было по-настоящему опасно. Да, первые машины будут хуже, чем переделки ОРАПа. Но они будут! А Гудков дело предлагает, сам рвется на бой со смежниками. Пусть набивает шишки.
Еще один нарком, Устинов, ломал голову над тем: откуда моряки добыли патрон 14,5×114? Переданные гильзы были стреляными, 1938 года выпуска, и имели ряд весьма характерных поперечных царапин, по которым оружейники сразу определили, что стреляли ими из ПТР Рукавишникова. Связались с Научно-исследовательским полигоном стрелкового вооружения ГАУ в Ларцевых Полянах, где продолжал служить инженер Рукавишников. Оказалось, что из-за открытого магазина на испытаниях несколько ружей были отправлены на форт «Риф», где проводили стрельбы в условиях зимы, сильных ветров и снегопадов. Ну и, соответственно, гильзы могли остаться у моряков. Но летчики были с Черноморского флота! Особый отдел наркомата сразу задвигал носом: учуяли добычу и врага. К их величайшему огорчению, выяснилось, что звено летчиков Ейского училища в начале войны с Финляндией было расквартировано на аэродроме Бычье Поле, в землянках которого в качестве светильников флотские особисты обнаружили старые гильзы именно этого калибра. С приклеиванием статуса «врага народа и германского шпиона» вышла промашка.
К переданным макетам снарядов было приложено устройство, с помощью которого моряки развальцевали латунную гильзу до калибра 23 мм и вставили в нее снаряд от штатных пушек ЛаГГа. Пишут, что с таким снарядом отдача будет значительно меньше и под него можно переделать синхронный пулемет Березина. Эскизы для этих переделок со всеми размерами приложены. Березин посмотрел на поделки «очумелых ручек», военно-морских, спросил у наркома про то, выпускаются ли патроны серийно?
– Хуже того, на них есть специальное задание Ставки. Эта линия восстановлена в Ульяновске на заводе № 3. Снаряды к ВЯ – серийные. Это приспособление изготовлено так, что хоть сейчас можно ставить на конвейер и массово собирать унитары. Вот ответ наркома боеприпасов Горемыкина. Товарищ Сталин подчеркнул, что мы обязаны удовлетворить просьбу авиаторов в максимально короткий срок.
– Да пушка ведь еще и стрелять должна. Мало ли что художник нарисовал! Рука чувствуется, хороший набросок.
– Это не набросок, это эскиз. Мне товарищ Сталин сказал, что эти люди за неделю создали пятнадцать самолетов из двух разных. И они летают, и помогли остановить немцев у Чернигова. Дайте им пушки!
– Я понял, товарищ нарком. – А сам про себя подумал: «Вот влип! Задали задачку! И как выкрутиться?» Деваться было некуда, забрал наброски и уехал в Ковров.
В Стаханово новая переделка устойчиво держала скорость 630 километров час на высоте 6000 метров. У земли – 570. Это был самолет, способный уйти от «мессера» на любом эшелоне. Как скоростной разведчик, он мог использоваться днем и ночью, не опасаясь воздушного нападения, не считая атаки сверху, где у «мессершмитта» оставалось преимущество в скорости пикирования. По высотности машина уступала Bf-109F2 не менее трех километров. Нагнетателя у нее не было. Шахурин прямо на месте подписал подготовленный Гудковым проект своего приказа о проведении опытно-конструкторских работ по самолету ЛаГ-5. Вторую буковку «Г» нарком собственноручно вычеркнул. Дескать, не будем отвлекать товарища Горбунова от более важных дел: наращивания производства самолетов. Владимир Петрович в тот момент занимался эвакуацией Таганрогского завода в Тбилиси и переводом туда серийного конструкторского бюро ЛаГГа. Бросая Гудкова под танк, нарком руководствовался мнением Лавочкина, что у сделанной на коленке новой конструкции рано или поздно вылезут «детские болезни», которые ее и погубят. Шахурин лично придерживался того же мнения, что за неделю самолеты не рождаются. Требовалось выиграть время, чтобы Климов смог успеть довести «107-й» двигатель, с которым ЛаГГ и Як превзойдут хваленые «мессершмитты» по всем статьям. А выскочки, типа этого комполка, пусть знают свое место! Их дело – ручку дергать и на гашетку давить, а не поднимать на уши весь наркомат, из-за того, что его самоделки еще не развалились в воздухе. Он последовательно проводил работу, нацеленную на то, чтобы оставить у руля конструкторских работ более дисциплинированного и послушного Лавочкина, который был достаточно удален от процессов производства и занимался именно конструкторской работой. Всегда был под рукой, на рабочем месте, и отвечал на любые вопросы начальства. Использовать более сложные схемы с соавторством было достаточно сложно, ибо приводило это к тому, что рано или поздно возникали вопросы о том, чей вклад в конструкцию больше, и соответственно о доле авторского вознаграждения. На этом многие авторские коллективы разваливались.
Двое суток, пока шла воздушная операция под Черниговом, были сумбурными и сумасшедшими именно из-за повышенного внимания со стороны всех и вся. В первую очередь, естественно, это были немцы. Они не знали нашего радиуса действий и нашей высотности, поэтому начали нас прощупывать с помощью Ю-86р. Но Кравченко, понявший, что над этой местностью расположился зонтик, радиусом 250 километров, свои полки сунул под него, расположив их поблизости, как с целью продолжать операцию против войск Гудериана, так и для того, чтобы прикрыть полки от штурмовых ударов, основного бича немцев. Немцы ошиблись сразу, они вошли в зону действия РЛС на высоте 14 000 метров. Совершенно ясно, кто к нам летит и за каким чертом. Нет чтобы совместить все 333 удовольствия! Мы, само собой, тихо и мирно сидели на аэродроме. Когда он крутнулся – подняли «миги», но РЛС работала – один оборот в шесть минут. Истребители пошли сопровождать штурмовики. Если помните, других машин просто не было. «Илы» по танкам работают через пень-колоду, но вместе с ними в воздух поднялся Петр с ведомым на ЛаГГ-3в. В стороне набрали высоту, когда «юнкерсу» и его экипажу надоело мерзнуть, и он пошел на спуск, его сбили.
Ставка наращивала удары, подтягивая все новые и новые бомбардировочные полки, включая те, которые летали на очень устаревших ТБ-3. Чисто как бомбардировщик он еще вполне тянул. Он не мог драться с истребителями. Сунувшихся было «мессеров» из группы армий «Юг», из третьего гешвадера, пришедших из-под Коростеня, перехватили еще до Днепра. Мы действовали вместе с остатками авиации 5-й, 6-й и 26-й армий. Пройти немцы не смогли, и вообще, посылать в лес желтую технику – вредно для здоровья. Эти истребители, видать, срочно из Африки перебросили, и цветом своего камуфляжа они резко отличались от других.
АДД отбомбилась без проблем. Но у нас были потери. Потому, что подходили «ястребки» других армий тройками да шестерками максимум, без связи и с разных сторон. Эскадрилья еще и была вынуждена на них отвлекаться. Несколько раз мы не успели к шапочному разбору, поэтому в общем бою по суммарному счету выиграли «люфты»: 26 против 32. Особо свирепствовало два звена истребителей, имевших красного фламинго на моторах. Возможно, что цвет был розовый, но от этого не легче. Немцы применили свою обычную тактику: более сорока истребителей пытались разорвать наш строй и разбить нас на пары. Снизу, с востока, с севера и юга подходили разрозненные тройки и шестерки наших истребителей, которые вступали в бой с двумя восьмерками «мессеров». Действовали эти звенья свободно, их прикрывала хренова туча истребителей.
Пока наше звено держалось вместе, мы пытались сорвать атаки и сожгли
