- Еще бы, - сказала Этель. - Помню, конечно. Жуткое местечко, правда?
Она вдруг подумала, что теперь вся дальнейшая жизнь будет мангровыми болотами. Вместо яркого буйства красок - ровные спокойные тона, вместо веселых праздников - воскресные службы, а еще корсеты, строжайшие нормы этикета и укоризненные взгляды соседей и пациентов: она ведь наверняка что-нибудь скажет или сделает не так.
- Чем займетесь потом? - спросила Этель просто ради того, чтобы сменить неприятную тему. Амиран заложил руки за голову и мечтательно улыбнулся.
- Сяду писать мемуары. Всегда, знаете ли, мечтал узнать, как живут господа сочинители.
Этель невольно рассмеялась.
- Вот никогда бы не подумала, - сказала она. - Вы меньше всего похожи на писателя.
- А чем еще заняться обеспеченному джентльмену в отставке? - улыбка не покидала лица Амирана, но глаза оставались серьезными, словно он думал совсем не о том, о чем говорил.
Этель не успела ответить: Алита и Хариндер наконец-то завершили приготовления, и охотница за артефактами помахала сидящим под пальмой. Этель поднялась, невольно чувствуя, как в животе собирается прохладный ком страха. Амиран доброжелательно, но твердо приобнял ее за плечи и сказал:
- Я пока еще ваш телохранитель, миледи. А в моей компании если кого и бояться, то только меня.
Нельзя сказать, что это сильно успокоило Этель. Когда они вошли в сияющий октагон, она едва сдерживала дрожь страха.
- Становитесь здесь и здесь, - Алита указала на углы, которые следовало занять, и объяснила: - Наш октагон - это труба в пространстве. Действует по схожим принципам с разрыв-камнем. Я надеюсь, что он сможет выбросить нас прямо в гостиную моего сузианского дома.
Амиран усмехнулся и покачал головой, а Этель спросила:
- А если не выбросит?
Хариндер пожал плечами и невозмутимо ответил:
- Тогда придумаем что-нибудь еще.
***Этель была в этом доме всего один раз больше четырех лет назад, но сразу же узнала эту гостиную с дорогой темной мебелью, серебряные подсвечники на каминной полке и широкую лестницу на второй этаж. Но если тогда, в прошлом, дом Огюста-Эжена Лефевра встретил ее напряженной тишиной и ощущением какого-то запустения, то теперь это было вполне доброжелательное место. В камине весело потрескивали дрова, распространяя по гостиной свежий сосновый дух, повар на кухне гремел посудой, и откуда-то сверху доносились голоса.
- Миледи?
Молодой человек в темно-синем сюртуке склонился над ней и с профессиональной доброжелательностью осведомился:
- Миледи, вы слышите меня?
Этель обнаружила, что полулежит на диване, а вместо истрепанной сорочки на ней надет вполне цивильный домашний халат по сузианской моде. Стоило пошевелиться, как в горле зацарапалась отвратительная сухая тошнота; Этель прижала руку к губам, едва сдерживая рвоту. Незнакомец в темно-синем мгновенно поднес к ее носу платок, смоченный нашатырным спиртом, и сказал:
- Дышите, миледи Этель, дышите. Сейчас вам станет легче.
Сознание действительно прояснилось, и Этель отстранила руку с платком.
- Кто вы?
Молодой человек уважительно поклонился.
- Макс, дворецкий госпожи Безликой.
Этель села, нашарила на полу маленькие тапочки с круглыми носами. На мгновение гостиная начала медленное вращение перед глазами, но Макс вновь поднес платок, и вещи замерли на своих местах.
- Где остальные?
- В столовой, - ответил дворецкий. - Вам стало дурно, и милорд Амиран перенес вас сюда.
Некоторое время Этель молчала, собираясь с силами. Когда-то давно она читала о том, что перемещения в пространстве при помощи разрыв-камня вызывают амнезию. Наверно, система, выстроенная Алитой и Хариндером, имела те же побочные эффекты. Что ж, пожалуй, это и к лучшему: почему-то ей не хотелось вспоминать о том, как налившийся нестерпимым свечением октагон отправил их в полет через дыру в пространстве.
Дворецкий помог ей подняться и со всей возможной осторожностью проводил в столовую. Когда Этель появилась на пороге, Амиран тотчас же поднялся и помог ей устроиться на неудобном стуле с высокой деревянной спинкой. Этель неожиданно поймала себя на двух совершенно непохожих мыслях: «Такие же стулья были в столовой родительского дома» и «Амиран ведь больше не мой телохранитель…».
Алита успела переодеться в самое обычное домашнее платье по моде прошлой Империи - с пояском под грудью и широкими складками, спадающими до пола. Рыжие волосы она собрала в высокую прическу, а лицо закрыла маленькой белой полумаской. Хариндер и Амиран пока не переменили костюма. Этель осторожно придвинула к себе свой бокал красного вина и поинтересовалась:
- Вы ведь обещали рассказать мне всю историю.
Амиран кивнул и воззрился на Безликую с самым невинным видом.
- Мы тоже послушаем, - сообщил он и повернулся к Хариндеру, словно призывал его на помощь. Некоторое время Алита задумчиво рассматривала вязь узора на своей тарелке с отбивной, а затем промолвила:
- С какого места начать?
- Начните сначала, - сказала Этель. Глоток вина взбодрил ее, и она ощутила, как на щеках начинает загораться румянец. - А там посмотрим.
Алита вздохнула. Хариндер, который с достаточно отстраненным выражением лица нарезал отбивную на тонкие полоски, внезапно бросил на хозяйку дома острый пронизывающий взгляд.
- Мы с ним так и не успели пожениться, - глухо промолвила Алита. - Перо убило его ровно за три дня до окончания его ссылки. Я не сразу поняла, что это агония артефакта… его следовало бы просто оставить на месте. А так Перо вспыхнуло у него в руках, а когда свет погас, то я уже была одна. От него осталась только горстка пепла. Перо, я помню, лежало рядом.
Она говорила очень спокойно, словно взвешивала каждое слово, но Этель чувствовала, какая сильная боль сейчас разрывает Алиту - настолько сильная, что не позволяла назвать Лефевра по имени. Хариндер неожиданно протянул руку и мягко дотронулся до запястья охотницы за артефактами.
- Если не хотите, можете не продолжать, - сказал он настолько душевно и ласково, что Амиран и Этель изумленно посмотрели друг на друга: за артефактором сроду не водилось таких интонаций. Алита криво усмехнулась и деликатно,
