Солнце ударило по глазам резко, остро, на миг ослепив. Курт отступил на полшага назад, судорожно заморгав, и почти задохнулся от хлынувшего навстречу воздуха и волны запахов — настоящих, живых, знакомых; воздух пах старым камнем, сыростью, сквозняком, свечным воском и маслом. Спустя мгновение стало понятно, что солнечный свет не ярко-желтый, не блекло-белый, а разноцветный, и на камень пола у ног ложатся радужные блики, и яркое разноцветье разлилось по стене слева от входа, по открывшейся внутрь дверной створке…
Витраж.
Витраж, запах воска и масла…
Часовня. Замковая часовня.
Курт сморгнул выступившие от яркого света слезы, разогнав туман перед глазами, и медленно шагнул вперед, под широкую арку дверного проема. Ее изгибы заграждали правую часть открывшейся за проходом комнаты, но уже было ясно, очевидно, что он не ошибся — прямо напротив, у стены, высился напольный подсвечник, и в крохотной нише когда-то стояла реликвия или статуэтка, а сейчас лежало лишь сжавшееся в сиротливый комок вышитое покрывало.
Курт не глядя закрыл дверь за спиной, сделал еще шаг вперед, выйдя из ниши, и отшатнулся, выхватив один из кинжалов и застыв на месте.
Справа от входа, неподалеку от пустого алтаря напротив двух витражных окон, разбивающих солнце на сотни разноцветных пятен, стоял Бальтазар Косса — один, в мирском платье, безоружный…
Несколько мгновений проползли мимо — медленно, скрипуче, но человек напротив окна так и не сдвинулся с места, не оглянулся на непрошенного гостя, не сказал ни слова, будто не видел и не слышал ничего и никого вокруг.
Он сжал рукоять крепче и сделал шаг вперед; ничего не изменилось — Косса все так же стоял неподвижно, чуть приподняв голову и почти зажмурившись, как довольный кот. Позади него взирал на безмолвную часовню потемневший Иисус с треснувшего вдоль деревянного Распятия. Курт шагнул еще раз и еще, и остановился, стараясь дышать как можно тише, но уже понимая, что самозваный Антихрист и впрямь не видит его, не замечает, не слышит. На губах беглого понтифика застыла блаженная полуулыбка, а в глазах…
Курт снова невольно задержал дыхание, едва не отступив. Глаза человека у алтаря были почти закрыты, но все же можно было разглядеть, что там, под веками — черная, как сажа, пустота. Отблески расплескавшегося по часовне радужного солнца озаряли лицо, его чуть приподнятые руки, алтарь, стены, раскрашивая мир вокруг в пестрые пятна, и Курт, подступив еще на два шага вперед, не сразу понял, что видит.
Вены на лице, открытой шее и ладонях Коссы горели, наливались алым, будто напитываясь пламенем — все ярче, насыщенней, и черные глаза почти закрылись, и улыбка стала похожей на оскал безумца…
Курт думал одно мгновение. А быть может, не думал вовсе. Копье, пророчества, Антихрист, Древо — все это промелькнуло в голове за долю секунды и улетучилось, как дым; сорвавшись с места, он метнулся к Коссе, выхватив второй кинжал на ходу, разом засадил оба клинка в не защищенный никакой броней живот.
Перед глазами словно что-то взорвалось, в ушах зазвенело, и Курт ощутил, как руки уходят в пустоту, не встретив сопротивления человеческого тела. Он отшатнулся, готовясь ударить снова — и замер.
Часовня была пуста. Пустой алтарь напротив двух витражных окон одиноко серел в осеннем полумраке каменной глыбой, и яркое радужное солнце погасло, оставив лишь тусклые блики, порожденные запыленным стеклом.
Коссы рядом не было.
— Какого… — начал он раздраженно и запнулся, озираясь.
«Со временем все не так просто, как вам думается, и оно — не ровно текущая река, одна на всем своем протяжении, одна для всех и всего»…
И что это было сейчас? Иллюзия, навеянная Коссой? Нет, глупо; незачем, только лишняя трата сил… Или он увидел будущее — то, чем все закончится? Коссу, теряющего человеческий облик вовсе не фигурально? Или то, что происходит прямо сейчас, но в какой-то другой комнате этого замка?
«Время и пространство по сути едины и не так уж неизменны, как принято думать — даже для простого смертного вроде вас, а уж тем паче для кого-то, в чьих руках есть «лодка или плотина»»…
Или это не просто не здесь и не сейчас, а вовсе не здесь и совсем не сейчас? Одна из ветвей древа сцепилась с этой и показалась краешком?
«Где-то есть такой же мир, в котором, быть может, живет майстер Курт Гессе, который когда-то не стал служителем Конгрегации… есть и миры, в которых победа осталась за Каспаром»…
И есть мир, в котором сейчас, в этот миг, Бальтазар Косса становится тем, кем намеревался стать, и сейчас он это увидел?..
Курт встряхнул головой. «Вы стали слишком осторожны с годами, майстер инквизитор. Стали много задумываться там, где прежде принимали решения»… Кем бы ни был этот назойливый старикашка, а в этом он прав. Что бы это ни было, стоять тут и предаваться теоретизированию не имеет смысла, надо идти. Хоть куда-то. Надо двигаться. Хоть как-то. Надо найти группу Мартина раньше, чем она доберется до Коссы. Как — неведомо, но надо.
Дверь, вопреки ожиданиям, осталась на прежнем месте — единственный вход и выход из этой часовни, а вот ручки или хоть какого-то выступа, за который можно было взяться, не обнаружилось. Курт отступил, медленно обведя часовню взглядом; нет, других дверей не было.
— А почему бы и нет… — тихо пробормотал он и, убрав кинжал в ножны, толкнул ладонью створку от себя, отметив, что совершенно не удивился, когда она легко, без единого звука, отворилась наружу.
Снаружи открылся коридор.
В раскрывшийся проем Курт видел каменную стену, чуть запыленный пол, отсвет факела где-то в стороне… И какие-то скрюченные растрепанные веревки, свисающие с потолка.
Он подступил ближе, помедлил, перешагнул за порог и сделал два шага по коридору, вздрогнув, но не обернувшись, когда дверь захлопнулась за спиной. Непонятные веревки неподвижно висели над самой головой, и теперь, в свете частых факелов, стало видно, что это корни — в палец-полтора толщиной, с торчащими волосками мелких корешков; корни проросли через низкий потолок, почему-то не пустив его трещинами, проросли так часто, что потолка было почти не разглядеть.
Курт окинул его взглядом, потом опустил голову и посмотрел направо, налево; слева заросли корней становились гуще, длиннее, ухитряясь при этом неведомым образом избегать пламени факелов на стенах.
«Он вырастил зачаток Древа. Росток растет, и Косса пересаживает его в хранилище побольше. Он бегал из замка в замок, чтобы дать ему время вырасти, чтобы росток окреп, чтобы достиг размеров, когда сможет считаться Древом
