— Все-таки личный разговор — он куда доходчивей, чем сухой отчет, — улыбнулся фон Вегерхоф. — В отчете и про маму с сестрами не было… Видно, в прошлый раз ты об этом умолчал.
— В прошлый раз к слову не пришлось, — огрызнулся Грегор. — И какая разница-то? Это вообще тут ни при чем…
— Ни при чем, — согласился стриг, не сдерживая усмешки. — Однако момент занятный.
— Я готовился в университет, — хмуро отозвался паломник. — Чуть время свободное — садился за учение, чтоб не прийти туда совсем дураком. Кашу варить — дело, конечно, хорошее, но в университете малополезное.
— Я так понимаю, на свое путешествие к объекту будущего tractatus‘а ты спустил те средства, что тебе откладывали на этот самый университет? — вкрадчиво предположил Курт и, не услышав ответа, нарочито серьезно кивнул: — А что, неплохой вклад. Если б ты этот tractatus написал, в любом университете тебя б с руками оторвали, да… Жаль, что это так в мечтах и останется.
— С чего это вдруг? — настороженно спросил Грегор, и он пожал плечами:
— Предположить, что тебе второй раз так повезет, было б уж очень самонадеянно. Допустить, что тебе повезет еще больше, и ты в своих исследованиях… то есть, в периодических случайных пересечениях границы Предела зайдешь еще дальше, и с тобой по-прежнему ничего не случится — не просто самонадеянно, а глупо. Ну, а тех, в поисках кого ты сюда явился — id est, тех, кто вошел и вышел, что-то там увидев — здесь, как я понимаю, ты не нашел. Иными словами, проев в этом городишке не награбленные у семьи деньги, ты просто возвратишься домой, получишь втык от отца, пару нелестных слов от сестер и матери, а в университет, если сильно посчастливится, пойдешь, как все, с экзаменом и уплатой, на общих условиях. И без tractatus‘а.
— Еще посмотрим, — пробормотал Грегор уязвленно, и Курт охотно согласился:
— Посмотрим, само собою… Ты вот уже немного посмотрел. Что увидел?
— В каком смысле?
— В прямом, — уже серьезно пояснил Курт. — Когда был внутри Предела — что видел? Что-то необычное, не такое, как в лесу кругом, странное что-то — заметил? Все равно, что, и все равно, точно заметил или просто показалось, что заметил.
— Нет… — нерешительно и не сразу отозвался паломник. — Всё там было такое же…
— А если припомнить? И если честно?
— Да честно! Всё такое же, только вот сушняка много, вся и разница. Никакие голоса там не завывают, призраки не бродят, ангелы не летают…
— А воздух? Не было чувства, что он там не такой, как везде? Например, слишком холодный или слишком стоячий? Или, быть может, было просто чувство, что что-то не так? Такого — ничего не было?
— Я ж не ваш expertus, откуда у меня такие чувства?
— Я тоже, однако бывали места, в которых и простой смертный сразу понимает, что что-то в мире вокруг не такое, как должно быть.
— Нет, там точно ничего такого не было, — уверенно возразил паломник. — Лес, как и везде, листики шуршат, птички поют, ветки скрипят, воздух как воздух, земля как земля.
— Птицы… — повторил Курт задумчиво. — Животных видел?
— Каких?
— Любых. Кабанов, коз… Мышей. Ежей. Да хоть строфокамила. Хоть какую-то живность.
— Нет… А что? Это что-то значит?
— Увидел бы — значило б, — вздохнул Курт. — Как я понимаю, из всей вашей братии ты один такой… непоседливый и везучий? Других людей, побывавших внутри и вышедших живыми, среди вас нет?
— Были бы — сейчас бы об этом все шумели, и солдаты ваши только и успевали б ловить стремящихся в Предел… Нет, никого больше нет. Говорят, что еще задолго до меня была парочка приятелей, которые вроде как входили внутрь и вышли оттуда с камнем, который заживлял раны. Говорят, был это обычный камень, вот какие под кустами валяются, а полежал в Пределе — и стал волшебным. Правда, те, кто тех парней знал, тоже давно ушли, а из тех, кто остался, нет никого, кто лично видел или их, или камень, никто не может сказать, правда это или нет.
— Но ты думаешь, что правда.
— Вот и пошел сюда для того, чтобы узнать, правда ли… Да, я так думаю, — серьезно кивнул Грегор. — А если и не всё правда — то хотя б отчасти. С чего-то же такой слух пошел?
— Например, с того, что два проходимца выкопали из-под ближайшего куста булыжник, всем рассказали, что он волшебный, и продали его какому-нибудь бедолаге, свалив отсюда прежде, чем тот понял, как его облапошили, — предположил Курт и, встретив взгляд паломника, снисходительно вздохнул: — Неужто сам не знаешь, сколько по миру гуляет частиц Креста или лоскутов одеяний всех святых вплоть до Крестителя? Чем этот ваш Предел хуже в глазах мошенников? Такой же удобный способ нажиться. А пострадавший, дабы не стать посмешищем, сделал таинственный вид, подтвердил всем, что камень вот только что вылечил ему грыжу, и тоже уехал от греха подальше. Не кажется, что это более вероятная версия?
— Как я понимаю, ни одного обладателя чародейственной вещи, взятой из Предела, ты лично не встречал, — подытожил фон Вегерхоф, когда заметно поникший паломник так и не ответил, и тот молча мотнул головой. — И никого, кто прошел бы внутрь дальше, чем ты, тоже не видел… Что ж, Грегор, должен заметить, что твой tractatus грозит стать самым увлекательным чтением в категории «Современные сказки Германии».
— Вы инквизитор Гессе? — отвернувшись от стрига, спросил Грегор. — По приметам похожи. Это вы?
— С утра был я, — не став скрывать недоумения от столь резкой смены темы, отозвался Курт. — И что это значит?
— Что мне надо просто сидеть тут и ждать, — явно довольный своей идеей, охотно пояснил паломник. — Я читал все шпигели[38] о вашей службе — все, какие мог найти. И вот что я думаю: если вы здесь — всё вскоре выяснится, все тайны раскроются, чем бы это ни оказалось, и мне надо просто быть здесь, когда вы станете героем очередного выпуска. А tractatus и по теме вашего расследования написать можно, получится очень душеспасительно.
— Твой отец, часом, не торговец? — хмыкнул Курт и, не получив ответа, вздохнул: — А теперь без шуток, Грегор. Я понимаю, что молодая кровь кипит, душа просит приключений и тайн, а беззаботная юность шепчет, что ничего плохого с тобой не случится, однако и в самом деле — сия идея это самое лучшее из того, что приходило в твою голову с момента, как ты покинул родительский дом. А именно — просто сидеть на месте и не делать лишних движений. In optimo[39], разумеется, тебе
